До особого распоряжения
Шрифт:
Махмуд-бек был испуган и растерян. Это заметил даже муфтий.
– Что с вами, сын мой?
– Какая большая беда, господин!
– наконец нашелся Махмуд-бек.
– Вы правы, сын мой, большая беда. За какие грехи нас карает аллах!
– Муфтий встал на колени и,
подняв руки, приготовился к молитве. Бородка у него дрожала мелко-мелко. Свет от лампы падал на
старика. Огромная тень застыла на глиняной, пыльной стене, потом резко качнулась и рухнула вниз.
Из
Я обращаюсь к воспоминаниям старого чекиста Абдуллы Валишева. Мне хочется привести эпизод из
его рассказа о последней схватке с Ибрагим-беком.
Главарь басмаческих войск получал от английской секретной службы конкретные задания. Политики
Великобритании считали весну 1931 года самым подходящим моментом для нанесения удара. Один за
другим двигались отряды, собранные Ибрагим-беком, который, кстати, обладал незаурядными военными
и организаторскими способностями, умением вести боевые действия в горах. Ибрагим-бек умело
использовал донесения разведки, налет тал на многочисленные гарнизоны. Он создал себе славу
непобедимого воина.
Но коммунисты собирали дехкан, объясняли им, какой это лютый враг трудящихся - Ибрагим-бек. В
селении Караманды состоялся десятитысячный митинг. Люди вытаскивали из поясных платков листовки
Ибрагим-бека, бросали на землю, топтали.
Первая схватка с основными силами Ибрагим-бека произошла у кишлака Карабулак. С басмачами
сражались два добровольческих отряда и один красноармейский эскадрон. Потом в небе показались два
самолета. Банда бросилась в долину.
На каждом шагу басмачи встречали сопротивление. Даже безоружные чабаны не позволили им
увести из табуна лошадей. Все тропинки были перекрыты. После нескольких боев потрепанный отряд
Ибрагим-бека стал пробираться к границе.
С рассветом на поля возле реки Кафирниган вышли люди. Их поднял еще ночью председатель
сельсовета Мамед Раджаб Ярмухамедов. Колхозники Юлдаш Игамбердыев и Карим Алимарданов
51
увидели, что с противоположного берега три человека машут руками. Незнакомцы попросили плот,
лошадей и лепешек; обещали хорошо заплатить. Переправа состоялась. Ибрагим-бека встретили как
положено. Кроме двух находчивых колхозников в этом деле участвовали славные помощники чекистов:
Карахан Садаров, Абдурахман Алимарданов, Иса Хальяров, Мукум Султанов.
Абдулла Валишев писал:
«Главарь басмаческой банды, руководитель одной из крупнейших военных провокаций против наших
среднеазиатских республик, агент английской секретной службы, сподвижник эмира бухарского,
«неуловимый» Ибрагим-бек был пойман сейчас здесь, у берегов Кафирнигана,
взявшими оружие в руки, чтобы избавить наконец свою землю от ядовитых змей, заползших из-за
рубежа».
Я часто вспоминал этот эпизод из истории борьбы народа против своих врагов. Народ творил правый
суд.
Салим был тоже простым колхозником. К сожалению, я не мог поговорить с ним откровенно.
Приходилось всю энергию этого парня, жажду мести осторожно вводить в нужное русло. Следовало
удержать Салима от неверного, бездумного шага, который мог ему стоить жизни. В шайке Фузаила
Максума действовали свои законы. Малейшее подозрение - и бандиты расправились бы с Салимом.
Мы много думали о судьбе не только этого человека. Подготовить опытного разведчика в условиях, в
которых мы находились, было очень трудно.
Кстати, опыта не было и у меня. Я помню, как опустил руки, когда узнал, что вторично уходит от
справедливого суда Фузаил Максум. А все, казалось, так просто! Фузаил очень нуждался в оружии. И он
бы пошел за ним. Но местная полиция теперь следила за курбаши. Отлучиться он не мог.
Я помню и завидное спокойствие Аскарали. Он будто уже заранее приготовился к провалу.
– Что ж, подумаем, - сказал он.
– Нужно работать.
ЧАШКА КОФЕ
Муфтий Садретдин-хан в последнее время стал раздражителен. Из-за каждой мелочи взрывался,
тряс головой. Он нелестно отзывался и о своих руководителях.
– Сидеть там, в Париже, - совсем другое дело.
– Это упрек в адрес самого Мустафы Чокаева.
– Поднимать, поднимать, - ворчал Садретдин-хан над последним письмом.
– Как их поднимешь?
– Он
кивает на дверь. Глаза зло сверкают, а руки дрожат. Муфтий старается скрыть эту дрожь. Ах, если бы
всевышний вернул ему силы, молодость! До власти он добрался бы сам.
За дверью - обычные крики и ругань. В караван-сарае жизнь начинается рано. Люди спешат:
обмануть, выгадать, урвать у ближнего.
– Господи, - вздыхает муфтий, - как быть с народом? Забыли, совсем забыли о главной цели. Каждый
ищет выгоду. Им во сне деньги видятся. Проклятые...
Когда муфтий приехал в этот город, все обстояло иначе. С утра до вечера шли к нему выразить свое
почтение знакомые и незнакомые, именитые и простые смертные. Одни заходили по-хозяйски, степенно,
расправив плечи, другие скользили тенью и сами старались оставаться в тени.
В честь Садретдин-хана устраивались обеды. Он все принимал как должное и не заметил, когда
начался спад. Вечно занятый, решающий десятки вопросов, погруженный в переписку с