До последнего дыхания. Повесть об Иване Фиолетове
Шрифт:
— Вы наивны, Ванечка. Народ, — Азизбеков подчеркнул голосом это слово, — в братоубийстве не участвует. Конечно, и с той и с другой стороны есть фанатики, готовые на все из-за ложно понятого национального чувства. Но в основном, в подавляющем большинстве резней заняты мародеры, разные отбросы общества, потенциальные и действительные преступники, кочи.
Кочи… Фиолетов, конечно, знал этих наемных убийц, которые состояли на службе у нефтяных королей. От руки кочей пал не один рабочий, которого хозяин признал смутьяном.
— Сегодня
— Разрешите, Мешади, я это сделаю.
— Что ж, если вас не пугает перспектива попасть под шальную пулю…
— Двум смертям не бывать, — махнул рукой Фиолетов. Его деятельная натура не терпела покоя.
…За листовками надо было идти через Большую Крепостную улицу. Там, возле казарм Салынского полка находился винный склад Касабова. Сейчас склад был разграблен, и толпа доканчивала рубить топорами огромные бочки с вином. Мусульмане по закону не могли пить вино, и оно текло по улице широкой красной рекой.
Фиолетов не сразу услышал, что его кто-то окликает. Голос был знакомый, Фиолетов обернулся и увидел Вацека, быстро шагавшего во главе маленького отряда рабочих. Фиолетов обрадовался.
— Иван Прокофьевич! — крикнул он. — Там кочи свирепствуют. — Он кивнул в сторону подожженного дома. — На глазах у солдат и губернатора. Помочь надо людям.
— Поможем, Ванечка… А ты куда? — спросил Вацек.
— За листовками бегу.
— Ну-ну, беги. Может, тебе человека дать?
— Ничего, сам доберусь. Вы лучше тем людям помогите.
…Листовки были готовы, и Фиолетов, забыв об опасности, стал разбрасывать их на улице и совать прохожим. Опасаться полицейских было нечего. Ни одного из них не было на посту. Прогулочным шагом проехал казацкий разъезд. Кто-то из казаков, соскочив с коня, поднял листовку и спрятал в карман. Еще одну листовку схватил тучный, богато одетый чиновник, стал читать, но тут же разорвал ее в клочья. «Значит, здорово написал Мешади», — с удовлетворением подумал Фиолетов и сам поднес листок к близоруким глазам.
«…Вы, граждане мусульмане, больше всего обманутые царским правительством, должны немедленно отвернуться от него! Оно сделало вас орудием своих преступных замыслов, а теперь всю вину будет сваливать на вас… Граждане армяне! Для вас тоже должно быть очевидным, что виновником бывшей в Баку резни является не темная мусульманская масса, а общий враг всех национальностей — царское самодержавие… И вы, русские граждане, как свидетели только что бывших на улицах Баку зверств, должны обрушиться с удвоенной силон против того же палача…»
…— Ну что ж, друзья, подведем невеселые итоги, — сказал Азизбеков, когда собрались на экстренное совещание члены большевистской фракции Бакинского комитета. — Правительство прибегло
Фиолетов, слушая Азизбекова, согласно кивал головой. Он думал с горечью, по-детски недоумевая: почему люди разных наций, те самые люди, которые работают бок о бок, одинаково гнут спину на хозяина, одинаково страдают, живут в одних казармах, — почему эти люди вдруг начинают ненавидеть и истреблять друг друга?
…Как только в городе стало спокойно и из дома Азизбекова вышли спасенные им армяне, Фиолетов вспомнил, за чем он приехал в Баку. Увы, рассчитывать на то, что в лавке у Азаряна сохранился гектограф, было бы наивно, но он все же, без всякой, впрочем, надежды на успех, спросил об этом у хозяина лавки.
— Гектограф? — Азарян хитровато взглянул на Фиолетова. — Может быть, я смогу помочь вам. Вы, наверное, думаете, что этот глупый армянин, — он ткнул себя в грудь пальцем, — ничего не предусмотрел и оставил свою лавку на растерзание? Так нет! Все ценное он припрятал в такое место, куда не догадается забраться самый хитрый разбойник. Пойдемте.
Дверь в лавку была выломана, внутри все перебито, искорежено, но хозяина это не очень расстроило. Он достал топор и взломал им несколько досок пола.
Под досками виднелась крышка люка, которую Азарян поднял и по лестнице спустился вниз.
— Подождите меня здесь, и вы через несколько минут будете иметь гектограф, — сказал Азарян.
И верно. Прошло совсем немного времени, и из подвала показался сначала деревянный ящик, а затем и сам хозяин.
— Вот! — сказал Азарян торжественным голосом и вынул из ящика новенький гектограф. — Это, конечно, не печатный станок, но в вашем хозяйстве, я знаю, пригодится и он.
Фиолетов обрадовался.
— Спасибо, господин Азарян. Сколько я вам должен?
Азарян смерил его удивленным взглядом.
— Фи, молодой человек! Неужели вы могли подумать, что у старого армянина повернется язык спросить деньги у людей, которые его спасли? Вам, наверно, еще нужна краска и восковка, так они тоже у меня есть. У старого Азаряна для хорошего человека все есть, так и знайте.
…Фиолетов выехал через день после того, как в Баку прекратилась резня. Поезд в Грозный пришел днем; Фиолетов подождал, пока стемнело, и, взвалив на плечо тяжелый ящик, отправился по старому адресу.