До последнего солдата
Шрифт:
— Не отвлекайся на разговоры, — сквозь полусжатые зубы проговорил капитан. — Лучше приготовся к рукопашной.
Беркут знал, что на ночь немцы отводят основные силы к деревне. Держать такую массу людей на морозе посреди камней и скал не было смысла. Оставались только посты. Но и они отходили вечером к краю плато, к долине, где легче блокировать этот речной полуостров. К тому же немецкое командование поняло, что русские вовсе не собираются прорываться ни в левобережные леса, ни на правый берег. И до поры это облегчало ему жизнь.
— Часовой,
Темная фигурка возникла рядом со скалой, как бы созданной природой специально для въездной арки, которую, однако, никто не удосужился достроить.
— Я сказал: «Ко мне»! — резко повторил Беркут.
Решив, что это приехал с инспекцией кто-то из старших офицеров, солдат, спотыкаясь о камни и путаясь в полах шинели, заторопился к машине. Но как только он оказался возле кабины, Андрей рванул его за висевший на шее автомат, притянул к себе и, приставив ко рту пистолет, приказал:
— Спокойно. Отвечать только на мои вопросы. Ты здесь один?
— Да, — затряс головой солдат, косясь на подскочившего из-за машины Кремнева.
— Остальные двое — у костра?
— У костра, — руки солдата дрожали, но Беркут понимал его состояние.
— У второго ограждения солдаты есть?
— Нет. Там бродят только русские.
— Мальчевский! — негромко окликнул капитан прижавшегося к скату сержанта, готового прикрыть его, если сюда вздумают подойти постовые. — Ко второму проходу.
— Сначала этих надо бы: по-тихому и в ножи.
— Предупреди наших. Выполнять. Арзамасцев!
— Здесь, — возник из-за кабины ефрейтор.
— За руль. Ко второму кордону. Туда, ближе к плавням, тоже посты? — только сейчас сорвал Беркут автомат с груди немца.
— До самого болота. Человек шесть.
— Эй, Фридрих, что там?!
— Проверка постов, — по-немецки ответил вместо него Беркут, чтобы выиграть время. — Это старший поста?
— Старший.
«Значит, нам здорово повезло», — подумал капитан.
— Позови его.
— Господин обер-ефрейтор, вас просят подойти сюда! — Голос солдата дрожал. Но обер-ефрейтор был довольно далеко. Судя по всему, слуха его эта дрожь не достигала.
Краем глаза капитан проследил, как лейтенант метнулся к ближайшему изгибу плато и затаился там.
— Лицом к скале, — развернул своего пленного Беркут. — И ни слова.
Но что-то там у Кремнева не получилось. Что-то не получилось в этот раз у разведчика: немец закричал, завязалась схватка. Почти в ту же минуту звонко отщелкала по камням автоматная очередь, прерванная лютым рычанием Мальчевского:
— Прекратить, сволочи нераскуркуленные! Своих перестреляете!
У Беркута было твердое намерение привести этого немца в каменоломни. Он помнил о просьбе штаба: нужны языки, нужны сведения о частях. Однако возиться с ним теперь уже было бессмысленно. Выстрелив
Прежде чем взяться за пулемет, он перебросил через бруствер три колодки с лентами и только тогда прошелся несколькими очередями по немцу, засевшему метрах в пятидесяти — Андрей засек его по вспышкам выстрелов.
— Лейтенант, — остановил он Кремнева уже по ту сторону вала, за воротами. — Сюда! Бери патроны.
Тем временем перестрелка разгорелась по всей ширине плато. Воспользовавшись тем, что бойцы отвлекли огонь других постов на себя, капитан перекатился вместе с пулеметом за каменный бруствер.
— Одну колодку — мне. Троих-четверых бойцов сюда, — негромко объяснял свой замысел лейтенанту. — Остаюсь у ворот. Пусть не вздумают палить.
Прошло несколько минут. Перестрелка все еще продолжалась, но уже не с той яростью, что вначале. Очевидно, немцы с дальних постов так и не поняли, что тут произошло. Но тот, третий, солдат, оставшийся у костра, оказался на редкость храбрым парнем. Постреливая с колена, перебегая от выступа к выступу и поливая камни и дорогу впереди себя свинцом, он все приближался и приближался к «воротам». А тем временем Беркут, затаившись, ждал.
Решив, что русские ушли, немец прекратил огонь и подбежал к своему, убитому Андреем, товарищу. Капитан еще дал ему возможность приподнять голову погибшего, убедиться, что тот мертв, и, сказав про себя: «А вот этого тебе, солдат, делать не нужно было», скосил его короткой очередью из пулемета. Приказывать ему поднять руки вверх он не решился: был уверен, что вместо этого немец бросился бы на землю и вновь открыл огонь. Уже не раз Беркуту приходилось сталкиваться с подобными храбрецами, и всякий раз говорил себе: «Это и есть настоящий солдат», жалея, что тот никогда не сможет оказаться в одном окопе с ним.
Единственная ошибка, которую совершил сейчас вермахтовец, — подбежал к убитому, не убедившись, что у «ворот» нет засады. Да и вообще пробираться к «воротам» ему нужно было по плато, между камнями. Увы, за такие ошибки на фронте обычно «платят» жизнями.
— Мы здесь, капитан! — присел у пулемета Мальчевский. — Вон, еще трое дармоедов привел.
— Броском вон к тому проходу.
— К проходу? Это мы сейчас! Кстати, Коннова снова убили.
— Кого? — не понял комендант. — И что значит «снова»?
— Ну, того, что на льду ожил. Свой же дармоед пальнул. Только мы его из машины высадили, а тут… Даже не поняли, кто именно. Сейчас там лейтенант с ними разбирается.
— Нашел время.
— Но этот хлопец может еще раз ожить. Я его знаю, он такой…
— Броском к проходу, — напомнил Андрей. — Там убитый. Забрать у него оружие и патроны.
— Общупаем его, красавца. Только тем и занимаемся, что мертвецов, как молодок грудастых, облапываем, — проворчал Мальчевский и, пригнувшись, метнулся к ближайшему выступу.