До последнего удара сердца
Шрифт:
Может, с Труппом посоветоваться? Подобная мысль пришла в голову Жене впервые. Обычно она выдавала шефу готовые сюжеты, построенные по ее собственному понятию и разумению. В постороннем вмешательстве в свою профессиональную деятельность она ранее не нуждалась.
«А вдруг он вообще побоится связываться? Или решит, что материал сырой, или еще как-то все испортит? – тут же заволновалась девушка. – Нет уж. Лучше самой», – решила она, искренне полагая, что раз лучше нее никто материалом не владеет, то правильное решение никто кроме нее принять не сможет.
И потом, как говорил Достоевский,
На этой решительной мысли Женя вскочила с дивана и, бодрая и энергичная, отправилась в душ.
До самого свидания с Логуновым она вела переговоры с московскими родственниками пациентов, умерших во время операции по пересадке органов. Многие из них, несмотря на давность событий, все еще остро переживали потерю близких и согласились дать интервью для программы, некоторые не хотели ворошить прошлое и отказывались вообще обсуждать эту тему. Потом Женя звонила Труппу и договаривалась о выезде в Москву съемочной группы во главе с собой. Потом она послала Эдику эсэмэску с требованием разыскать патологоанатомов, чьи заключения имелись в папке Константина Петровича. Просто отыскать. Никаких личных контактов. Не хватало еще детектива потерять.
А потом Женя готовилась к свиданию с Логуновым, и уж тут из ее головы вылетели все расследования на свете. Отчего-то у нее дрожали поджилки, она страшно волновалась, никак не могла выбрать платье, то краснела от собственных глупых мыслей, то, наоборот, бледнела и без сил опускалась на диван. Это любовь, гипноз или просто маразм? То и дело задавалась она вопросом, на который не могла ответить, потому что никак не удавалось сосредоточиться. А может, это оттого, что впервые, ну, после Владика, в ее жизни появился Мужчина. И именно с большой буквы. А точнее, все буквы в этом слове были огромные, и от них стучало громко сердце, и дрожали от волнения руки.
Нет, она точно влюбилась! Женя страдальческим взглядом посмотрела на свое отражение в зеркале. Ужасно! Она совершенно не хочет влюбляться, тем более в такого типа, как Логунов. А может, это просто дурь от скуки? Вон сколько вокруг мужиков приличных, Володя, например, или этот Платон занудный. Да, занудный, зато надежный, спокойный и предсказуемый. А именно за таких умные люди замуж и выходят, убеждала сама себя девушка. И потом, ей уже столько лет, что неплохо бы вообще озаботиться вопросом семьи и брака, и о детях тоже можно подумать, залезла уж в какие-то совершенно далекие дебри Женя, до сего момента всерьез о деторождении не размышлявшая.
– А что? – смело взглянув на себя в зеркало, спросила она. – Вот выйду замуж за Скрябина, рожу
Скрябин предложение сделал, конечно, в шутку, но что мне мешает превратить ее в явь? Женя расправила плечи, взъерошила челку и взглянула на себя в зеркало взглядом опытной искусительницы. Нет, лучше не так, передумала она. Девушка пригладила волосы и, потупив глаза, взглянула на себя взглядом, полным ласки и простодушия. Вот. На таких точно женятся, удовлетворенно отметила она. Но вот беда, за зеркальной гладью мерещился ей не хороший, надежный парень Володя Скрябин, а коварный искуситель фармацевт, и ничего тут было не поделать.
В эту минуту душевных мук и сомнений затрезвонил ее мобильник, звонила Лиза. Беседовать ни с кем не хотелось, но учитывая, как неудачно закончился их последний разговор, Женька решила все же ответить.
– Привет, Женя, – строгим, непривычно холодным, каким-то чужим голосом проговорила подруга.
– Привет. – Честно говоря, Женя немного струхнула. Видимо, она сильно обидела ее, если всегда мягкая, миролюбивая Лиза заговорила с ней в таком тоне. – Как дела, как Павлик? – заискивающе-приторно спросила она, не зная, чем еще можно задобрить подругу.
– Нормально, – сухо и коротко ответила Лиза, чем еще больше напугала Женьку. – Скажи, пожалуйста, тебе успех так голову вскружил, что ты перестала уважать людей и совершенно не считаешься с их чувствами?
– Что? – растерянно пролепетала девушка, потом спохватилась и горячо, искренне заговорила: – Лизок, миленькая, прости меня за хамство, я совсем не горжусь и трубку бросать не имела права! Мне так стыдно, честное слово! Ты самая замечательная, самая лучшая, сама верная и надежная подруга, о какой только мечтать можно! А не перезвонила я только потому, что у меня сейчас на работе завал, и мозги набекрень. Но это, конечно, ничуть не оправдывает мое безобразное поведение! – на одном дыхании, чуть не плача от избытка чувств, протараторила она.
– Правда, завал? – подозрительно спросила Лиза.
– Еще какой!
– Поэтому ты с Платоном так грубо поступила?
– Что я сделала? С кем? – переспросила уже совершенно другим тоном Женька, чувствуя, как от глубокого раскаяния перетекает в стадию не менее глубокого возмущения.
– Понимаешь, он совсем на себя не похож. Такой несчастный, потерянный. На сотрудниках срывается, – простодушно делилась своими проблемами Лиза.
– Лиза, ты что, опять за старое? – не веря своим ушам, переспросила журналистка. – Мы же договорились, что ты не будешь приставать ко мне с Платоном! Я с ним познакомилась, и все. Точка!
– Но, Женя, человек ведь страдает, – принялась за старое подруга.
– Да мне-то что? Разве я что-то обещала? Авансы раздавала? Нет. И потом, какие страдания, он меня видел один раз в жизни! И все. Баста! – строго подвела черту Женя. – Тебя я люблю и готова на все, чтобы помочь, но с Платоном больше не приставай. Ясно? Ничего не выйдет. Он размазня и зануда, а я люблю волевых, решительных мужчин, с яркой личностью и харизмой.
– Точно? – жалобно переспросила Лиза.
– Точно!