До последнего удара сердца
Шрифт:
А что же тогда Скрябин? Он что же, не любит ее? Зачем тогда предложение делал, от скуки? Не похоже. Может, он считает, что их взаимная дружеская симпатия может вполне сойти за любовь и стать основой крепкого брака? Или он любит ее, просто у него еще не было возможности поговорить о чувствах? А может, считает, что раз он сделал предложение, то этим заодно и в любви объяснился? Никакой определенности с Володей не было, хотя парень он был очень хороший. Простой, понятный, умный. У Скрябина прекрасное чувство юмора, с ним всегда весело и интересно, он может помочь ей в работе, он хорошо зарабатывает
Если у них родятся дети, то они обязательно пойдут в детский сад и ясли, потому что оба родителя активно работают, будут расти самостоятельными и серьезными, а в отпуск они будут ездить в круизы по Европе или путешествовать на своей машине.
Совместная жизнь с Володей представлялась Жене не менее реалистично, чем с Платоном, и, честно говоря, оба варианта выглядели вполне привлекательно.
Интересно, кого из них посоветовала бы мама?
Да, но оставался еще Логунов. По поводу Александра Прокофьевича она бы с мамой советоваться не стала. Почему? Наверное, потому, что слишком глянцевым, успешным и чуждым их кругу он был.
Из всех троих лишь с Логуновым у Жени было некое подобие романтических отношений. Он волновал ее как женщину, вопрос был в том, насколько глубоко. Возможно, ей просто льстило его внимание, ее забавляла их игра в кошки-мышки, но достаточно ли этого для брака? С чего он взял, что испытывает к ней более глубокие чувства? И не потеряет ли он интерес к ней через год или два совместной жизни? Способен ли излечиться от старых недугов такой законченный бабник, как Логунов?
Конечно, он слишком умен и тактичен и, скорее всего, будет ловко водить Женю за нос, не афишируя своих романов и не давая ей поводов для ревности. Но Женя себя знала, она все почувствует, докопается до правды, и тогда разрыв будет неизбежен.
Но с другой стороны, жизнь с Логуновым могла стать наиболее яркой, острой, наполненной впечатлениями. Светские вечеринки, отдых на Лазурном Берегу, дети, идеально воспитанные английской няней, учащиеся в элитных школах, дорогие машины, наряды от-кутюр, знакомство с влиятельными людьми, да мало ли еще что, и, разумеется, собственный дом в каком-нибудь элитном поселке или таунхаус на Крестовском. Женя уже видела себя выезжающей из собственного гаража на какой-нибудь ярко-красной пилюле, дети, стоя у французского окна гостиной, машут ей вслед, у них за спинами стоит вытянувшаяся по стойке «смирно» няня, Женю ждут важные встречи, возможно, она уже главный редактор канала.
Звонок в дверь прервал ее на продумывании дизайна загородной виллы.
– Ну, кто еще? – недовольно спросила вслух девушка, как будто незваный гость мог услышать ее ворчание на диване.
Раздался еще один короткий решительный звонок.
Ой, это же, наверное, Суровцев, спохватилась Женя. Он же обещал, что зайдет сегодня. И она, спрыгнув с дивана и прихватив халат, помчалась в прихожую отпирать, боясь, что майор сейчас уйдет и она так и не узнает, что за такое важное таинственное дело у него было.
– Петр Леонидович, проходите на кухню, я сейчас! – впуская майора в квартиру, распорядилась Женя и помчалась одеваться.
– Ну, о чем вы хотели со мной поговорить? – плюхаясь на кухонную
– Хм, хм, – прокашлялся Суровцев, вертя в руках солонку, чем еще больше заинтриговал девушку. – Да вот, зашел узнать, как у тебя жизнь и вообще? – как-то неопределенно проговорил он.
– Петр Леонидович, вы меня пугаете, – напряженным голосом проговорила Женя. – Признавайтесь, в чем дело!
– Не умею я финтить, – со вздохом констатировал Суровцев, взглядывая на нее исподлобья. – Какие у тебя отношения с Логуновым?
– С кем? – неестественно писклявым голосом спросила Женя.
– С Логуновым Александром Прокофьевичем, – уже нормальным, обыденным тоном произнес Суровцев.
Первым Жениным порывом было ответить «а вам-то что?», но вместо этого она глупо хихикнула и, хлопая глазами, как безголовая кокетка, промурлыкала:
– Он сделал мне предложение. – А потом через секунду еще раз хихикнула и добавила, не в силах справиться с распирающей ее гордостью: – И не он один.
– Вот и хорошо, что не один, – заметил хмуро Суровцев.
Теперь уж девушка заволновалась не на шутку. Отбросив не свойственное ей жеманство, она, строго взглянув на майора, потребовала:
– Петр Леонидович, выкладывайте.
– Логунов твой сегодня был арестован, – откидываясь спиной на стоящий позади кухонный шкаф, сообщил Суровцев.
– То есть как? – недоуменно спросила Женя. – Это же не он Кольцова убил, а Стрижелецкая.
– А Кольцов здесь и ни при чем. Логунов твой на фармакологической фабрике наркоту производил в промышленных масштабах. За ним наркоконтроль давно уже следил, и за покровителями его. А со мной связались, когда ты стала активный интерес к компании проявлять, боялись, как бы ты раньше времени осиное гнездо не разворошила.
– А почему они с вами связались? – пытаясь осмыслить полученную только что информацию, спросила Женя.
– Да кто меня теперь не знает? – с угрюмой усмешкой спросил Суровцев. – Телезвезда!
– Ах да. Точно, – кивнула девушка. – И что, он сам наркоту производил? У него же образование не химическое.
– Производили специалисты, в исследовательском комплексе, в специальной лаборатории, куда доступ только по спецпропускам.
– А Кольцов об этом знал? – спохватилась Женя.
– Похоже, что нет. Они производство не так давно наладили и очень умно все обставили, а Кольцов последнее время все больше личными делами занимался, – пояснил Суровцев. – Но подробностей я не знаю. Это дело к нашему департаменту не относится. Так что можешь своего Логунова из списка кандидатов вычеркивать. Он на свободе не скоро окажется.
Когда дверь за Суровцевым была закрыта, Женя вернулась в комнату и присела на незастеленный диван.
Она смотрела на подаренный Логуновым позавчера букет и вспоминала картинно красивое лицо фармацевта, его изысканные, легкие манеры. Их прогулку на катере, ужин в китайском ресторане и последнюю встречу. Интересно, что вызвало в красавце фармацевте те удивительные перемены, которые заставили его вдруг иначе взглянуть на жизнь, захотеть семью, прочных отношений? Предчувствие? Страх незримой надвигающейся катастрофы?