До последнего вымпела
Шрифт:
– Имаши ли Василий, произволение благое и непринужденное, и крепкую мысль, пояти себе в жену сию Ольгу, юже зде пред тобою видиши?
– Имам, честный отче, - как и положено, отвечал Василий, стараясь ничего ненароком не напутать, но мысли казалось, завязли в каком-то киселе... Вроде бы и хора было не слышно, до сознания доносились только слова священника.
– А не снится ли мне все это?
– с потаенным страхом думал он, на мгновение усомнившись, что это венчание - не сон, и вообще все события последнего полугода - прорывы, походы, сражения, ордена, наконец - всё наваждение,
– Но даже если это сон... Господи, пусть он длится вечно!
– мысленно молился почти утративший связь с реальностью лейтенант.
Наконец, священник повёл их с Ольгой вокруг аналоя, и, по завершении третьего круга, соединил руки брачующихся, накрыв своей. От прикосновения лейтенанту показалось, что он вдруг проснулся.
– Так это был не сон!
– казалось, воздух, еще недавно бывший каким-то маревом стал вдруг прозрачен, яркие лучи солнца из приютившихся где-то под самой крышей окон собора разбежались причудливыми теплыми зайчиками по фрескам и золотой резьбе... и только после этого в мозг Василия ворвалось ликующее: - Оленька моя! Единственная и родная! Всё! Никто нас больше не разлучит кроме смерти! Оля! Оленька!! Олюшка!!!
Снова как во сне Соймонов поцеловал поднесённые иконы, то же самое сделала Ольга, теперь уже тоже Соймонова, и гости, вслед за молодожёнами, стали выходить из церкви.
Краем глаза лейтенант уловил чуть кривоватую улыбку новоявленной тещи. Да, серьезный разговор состоялся у них недавно, и если бы не помощь будущего тестя, неизвестно, чем бы все закончилось.
С лёгким содроганием Василий вспомнил, как "был взят последний бастион", стоявший на пути к его счастью:
– Михаил Николаевич, у меня болит голова от табачного дыма, шёл бы ты курить к себе в кабинет!
– Ну что ты, дорогая, я лучше потушу сигару, - Капитонов прекрасно понимал, что супруга просто хочет остаться с Соймоновым наедине и этот, всё-таки достаточно застенчивый юноша, может "дать слабину" под напором столь поднаторевшей в словесной казуистике женщины, как его жена. А за счастье своей дочери каперанг решил биться до конца.
– Ладно, - недобро сверкнула на мужа глазами Ирина Сергеевна.
– Василий Михайлович, - обратилась она уже к Соймонову.
– Я очень польщена вашим предложением, но меня беспокоит судьба Ольги. Надеюсь, вы поймёте мать.
– Несомненно, уважаемая Ирина Сергеевна, - лейтенант ощущал лёгкий "мандраж", но сдаваться не собирался.
– Понимаете, любовь - любовью, но, как я выяснила, есть определённые условия для права на женитьбу у офицера.
– Конечно. Я о них знаю. Разрешение на брак от моего начальства имеется. Николай Оттович подписал мой рапорт сразу.
– Я не об этом. Скажите, какой доход вы имеете?
– Только жалование. Доход с поместий под Рязанью идёт лишь на содержание моей матушки, да и его едва хватает, чтобы обеспечить ей достойное существование. Мне, повторяю, достаточно того, что я получаю от казны.
– Это вам достаточно, - победно блеснула глазами Капитонова.
– А вашей
Ирина Сергеевна победно посмотрела на мужа и с огромным удивлением обнаружила, что тот улыбается "во всю бороду".
– Осмелюсь заметить, - слегка хрипловатым от волнения голосом ответил Соймонов, - я не просто лейтенант, я старший минный офицер броненосца. И моё годовое жалование...
– Около полутора тысяч в год, - весело подал голос Капитонов.
– Так, Василий Михайлович?
– Совершенно верно, Михаил Николаевич. Вместе со столовыми. А с пенсией за "Георгиевский крест" - ещё больше. К тому же мне предложена должность старшего офицера "Пересвета". И если меня утвердят...
– Уже утвердили, я говорил с Виреном. Так что наш с тобой зять, Ирина Сергеевна, будет получать около двух тысяч в год, - каперанг откровенно веселился, а его супруга окончательно поняла, что уже отрезала себе пути к отступлению. Да и услышав такое, у Капитоновой как-то пропадало желание сопротивляться замужеству дочери. Разве что из принципа.
– Господи! Сколько вам лет, Василий Михайлович?
– Двадцать четыре.
– Вы же ещё почти мальчик! Как вы можете стать старшим офицером броненосца?
– Японцы "помогли", - ответил за Василия каперанг.
– Убыль среди офицеров на кораблях страшная. А война не закончена. Командиры хотят оставить на ключевых должностях проверенных и обстрелянных людей. Кстати, а ты знаешь, кто согласился быть посаженным отцом на свадьбе?
– И кто?
– Сам Роберт Николаевич, - Капитонов лукаво посмотрел на жену.
– Герой войны, о котором пишут все газеты.
Даже для Василия эта новость была сногсшибательной, а уж для честолюбивой Ирины Сергеевны...
Однако, как и многие женщины, теща не забывала обид и, если она сочла себя после того разговора хоть чуточку уязвленной поражением... Да, в будущем это могло стать проблемой. Но все это потом, а сейчас лейтенанта волновала совсем другая женщина - та, что шла рядом с ним.
Оборотистый Волковицкий уже откупоривал бутылки с шампанским и разливал игристое вино по бокалам на подносе, который держал услужливый вестовой.
Василий даже не чувствовал вкуса пузырящегося вина, он был переполнен счастьем... Почти... Вдруг неумолимо запульсировало в мозгу непреодолимое желание бросить всё и всех. Взлететь вместе с Оленькой в какую-нибудь из поданных уже колясок и умчаться на край света только вдвоём. И смотреть только в любимые глаза, а не на лица гостей, друзей и даже родителей, слышать не поздравления, а только один родной и любимый голос, обнять, наконец, свою УЖЕ ЖЕНУ крепко-прекрепко и нежно-пренежно... Имея на это полное право, и не скрываясь ни от кого. И целоваться... Долго-предолго...