До поворота (Кровавый Крым)
Шрифт:
— Витя, отпустите даму, — уговаривал тихий голос где-то внизу, у самых его ног, — она вас просит…
— Не… — там кто-то шевелился.
— Ах, Витя, у вас же все равно не получается… — девичий голосок то ли плакал, то ли смеялся.
— А нам-то хули?.. Ма-ал-чать!!! Когда пыхтишь под командиром гондонного взвода!.. — но ласковый девичий голос только рассыпался в ответ серебристыми хрустальными бляшками.
— Витя, ты такой же острый, как и галька…
— Ты — Галина? — движения внизу на минуту замедлились.
— Нет, я Грета, — девушка томно смеялась, — Витя, раз вы такой половой гигант, давайте познакомимся, что ли?
— Потом… — он возобновил прервавшуюся деятельность. — У Галки триппер… —
— Ну, ты что залип? — пьяная женщина потянула за штанину, он пошатнулся и упал, голова ударилась об относительно мягкую и довольно теплую человеческую плоть.
— А-га! Получилось! — в это время луч фонарика прошелся по голым телам, высветив на секунду чьи-то поросшие пушком ягодицы под самым славиным носом — те волнами поднималась и опускалась, слегка раздвигаясь, как скалы перед аргонавтами. Женщина начала постанывать, когда фонарик перешел на лица…
— Какого! — взревел Витя, намереваясь подняться, но женские руки удержали его и заставили продолжить движение.
— Да, ладно, это только погранцы…
— Ща, наверное гонять будут… — Слава понял, что с него стаскивают брюки: «Воры!» — Не, теперь не будут, — девушка рядом нежно провела рукой по его животу. — Им теперь не до этого…Пойдем, окунемся?
— Нет. Я не могу. Там двенадцатый имам, он человека убивает, а вы свиней едите…
— Ну, как хочешь… — девушка разочарованно отвернулась, и это было тоже обидно, он засыпал, море шелестело над ухом, там плыл гигантский змей, кажется Левиафан…Слава вежливо поздоровался, змей заставил его встать и повел в свой дворец; во дворце жили странные создания с большими овальными грудями, змей называл эти создания то ли русалками, то ли — нимфетками, и одна из них кричала:
— Ро-ота! Па-адьем!! — Слава уже было решил поступить с ней, как тот грубый Витя с девушкой на пляже, но проснулся. Рядом действительно лежала русалка, под неестественно синим небом, в душном и влажном воздухе, на ее верхней губе блестел пот.
— Это ты — Витя? — огромные хрустально-синие глаза придавали лицу величественное выражение, как у испанской королевы Изабеллы, что ли, или как там ее?
— Нет, я Слава, — он сейчас же пожалел о сказанном, потому что девушка потеряла к нему интерес и вылезла из палатки; он понял, что ему очень плохо и что он умрет, потому что умрет… прямо немедленно… Что-то прохладное коснулось ноги.
— Ну, вылезай, купаться. — лицо Милы было непривычно опухшим: глаза-щелки, пластилиновые губы отвратительно вывернуты — маска экзотического демона, да и только. — Давай быстрей. На нудку пойдем.
С ужасом Слава обнаружил, что совершенно раздет, смятые брюки валялись рядом, пиджак и рубашка тоже, под головой, вместо подушки.
— Выйди, я оденусь.
Немилосердно палило солнце, затуманенные мозги боялись лишний раз шевельнуться под черепной коробкой. Кто-то протянул ему пластмассовую бутылку из-под фанты с остатками бурой жидкости. С каким наслаждением он влил внутрь теплую кисловатую жижу! Все они уже шли беззащитные под безоблачным куполом неба, покинув унылую постоту выжженного светом лагеря. Шли сначала между раскаленных машин, потом вдоль плотно усеянного потными и розовыми, как китайская консервированная свинина, телами пляжа, дальше и дальше. Потом пришлось брести по колено в воде, огибая наглую скалу, слишком сильно выпиравшую в море. Ноги скользили и подворачивались, пытаясь освободиться из цепких объятий кожаных ремешков. «Австрийская обувь — это вам не разное дерьмо!» — уважительно подумал Слава, глядя на хлюпаюшие сандалии. Мила несла свои тапочки в руках.
— Мила, одень брюки! Это неприлично, — только сейчас он понял, что она идет в той взрослой мужской футболке, подаренной странным Николасом. Это неприятно задевало.
— Да
На набольшом пятачке расположилось человек двадцать, загоравших безо всего, еще человек десять плавыали недалеко от берега. Некоторые вроде были знакомы… Слава отметил даже одного негра, словно сошедшего с экрана из американского боевика — переливающаяся под атласной кожей мускулатура, добродушно-презрительное выражение лица. Лежит негр, загорает!
— Ну, что ты опять тормозишь? Раздевайся.
— Совсем? — он недоуменно крутил головой, взор невольно привлекли разнообразные женские формы.
— А ты собрался ходить по пляжу в семейных трусах? — у нее действительно была уже грудь, маленькая, но вполне. Слава понял, что не сможет раздеться. Хитро прищурившись, Мила открыла в ослепительной улыбке передние зубы, верхний резец уже начал подгнивать. — Ты быстренько, спиной ко всем и в холодную воду, на баб не гляди! — томно изогнулась, — Ну? Мне одной плавать?
— Да пошла ты!!! — сексуальной проблемы больше не существовало — ничто кроме обжигающей морской воды не могло принести ему радости.
Вот он, рай! Нежная прохлада снизу, жаркий солнечный бархат сверху и беспамятно-голубое небо, блистающий мир… Если отплыть, не торопясь, еле-еле перебирая ногами, от берега подальше, то какая умиротворительная тишина! Штиль. Полная остановка. И замерло прекрасное мгновенье, не застыло мертво-неподвижное, а просто остановилось в спокойствии данного момента. Только мелкие рыбки суетяться стайками и по одиночке, юркие, деловые. Этот день — их. И слонце, и бурые пушистые водоросли — тоже. Загадочное зеркальное царство: нагромождение камней, дающих опору зелено-коричневой подводной тайге.
Окунувшись пару раз, Слава лег на спину и расслабился. Впервые за эти дни он пришел в себя и ужаснулся: кровь, убийства, погони, все, что казалось таким заманчивым в детстве, было у него здесь, под самым носом, и угнетало гораздо меньше, чем туго перетянутый шарфик в пятилетнем возрасте.
Треск, прорвавший прозрачную грань воды, и фырканье двух голов, вынырнувших с боков, ударили, подобно разорвавшейся гранате. Сильные руки потянули его вниз, вода хлынула в рот, забила ноздри. Едва успев задержать дыхание, он принялся размахивать кулаками направо и налево, всплыл. Головы со смехом удалялись в одном направлении, Слава, набрав побольше воздуха в легкие, ушел под воду. Где-то далеко впереди мелькали яркие пятки — солнечные зайчики. Сильными гребками он проплыл, почти касаясь голым животом мягкой подушки водорослей. Что-то более упругое и холодное скребнуло по коже, он глянул и от неожиданности здорово хлебнул остро-соленой воды: из ращелины, путаясь вместе с коричнево-залеными прядями водорослей, выбивались иссиня черные, удивительно длинные человеческие волосы, сверху лежал камень, еще не успевший замшеть, наверное — с берега. Из-под него торчала тонкая девичья рука. Стайка мелких рыбешек свернула за угол, мимо растопыренных пальцев, под которыми пряталась лохматая «морская собачка». Брезгливо отфыркиваясь, Слава спешно поплыл обратно.
— Ну, как? — одна из хулиганских голов оказалась милиной, вторая принадлежала красавице Грете. Они неторопливо подгребли к берегу и остались лежать в мелкой воде. Слава не мог смотреть на них без содрогания.
— Там труп лежит. Женский. Я точно видел. — Мелко трясло все тело — может, и от холода. Замерз..
— Ага, — лениво протянул сидящий рядом парень, — хиппушка какая-то с передоза кинулась. Ее панки в воду и закатали, чтоб с ментами не возиться. Решили на нее акул ловить, — парень шлепнул пестрой картонкой по двум другим, неуютно лежащим на серых камушках. — Без лапы-с, как и обещали-с. Не фиг было спорить.