До поворота (Кровавый Крым)
Шрифт:
Слава пожал плечами. Ему уже, на самом деле, было абсолютно все равно, куда ехать и зачем.
«Рыбки», наверное, так и не очухались от увиденного. Никакой погони не было. Мотоцикл проскочил несколько темных аллей, нырнул между двумя высокими каменными изгородями, перешедшими в двухэтажные кирпичные домики. Пустые тротуары, слепые витрины. Улица становилась все уже, подъем все круче, и вдруг Слава узнал место: автобусная станция. Именно здесь хитрые бабки сосватали им с Милой жилье… Черт!
Слава похлопал Милу по плечу.
— Мил, деньги! Деньги на квартире остались!
Мила
— И джинсы твои, — добавил Слава.
Мила молчала. Потом затрясла головой. Волосы ее разметались в стороны, шляпка давно где-то потерялась.
— Назад нельзя. Я боюсь. А… Твои-то деньги целы?
Слава проверил карман.
— Целы.
— Ну тогда — в Ливадию. Потрошить папку.
После остановки дорога стала пыльной. Чистый влажный Симеиз, усеявший склоны шифером и яркой черепицей, прочерченный узкими каменными лесенками, увенчанный прекрасной — даже в старости — «виллой Ксения», крымский рай Симеиз остался за спиной, вместе с людьми Рыбака, завалившейся скалой и утонувшей яхтой.
На развилке Мила забрала вверх и помчалась по серпантину. Темная пустая дорога вьется еле заметной серой полосой, справа давят черными боками горы, а слева — пустота, такая же черная, но совсем другая. Она не давит. И не зовет. Она безразлична. «Пустота полна до конца,» — вспомнил Слава одно из непонятных левкиных высказываний.
Через некоторое время горы и пустота поменялись местами. Теперь пустота была справа, а горы слева. А потом — наоборот. Слава совершенно не представлял, куда они несутся по пустой едва различимой дороге. Мила молчала. На секунду Слава решил, что это не Мила и не мотоцикл, а Ангел Смерти, чудовищный кентавр с телом мотоцикла и головой девочки, подхватив его на закорки, несет… Куда? Темнота вокруг не была похожа ни на рай, ни на ад. Она была просто темнотой.
Повороты закончились, дорога долгое время шла ровно. Руль начал подрагивать в руках у Милы — она устала.
— Может, я попробую? — предложил Слава.
Мила помотала головой. Потом притормозила. Заглушила движок.
— А все уже. Мы приехали.
Луч фары выхватил из темноты белую вывеску-указатель: Ливадия. Стрелка указывала на сьезд вниз. Внезапно вывеска стала ярче, совсем яркой, нестерпимо яркой… На дороге послышался ровный мощный гул. Что-то тяжелое, длинное двигалось прямо на них, ослепляя мощными фарами. Пришлось отскочить в сторону и прижаться к обочине: едва не чиркнув по плитам песчанника, ограничивающим дорогу, мимо пронесся фургон. Чем-то фургон показался знакомым. Может, все фургоны просто одинаковые?
— Давай срежем? — предложила Мила, заводя мотоцикл в узкую щель между домами.
— Что срежем? — переспросил Слава, но уже сам понял. Фургон, петляя, пробирался вниз. Туда же вел узкий проход-лаз. Мотоцикл вести сразу пришлось Славе, потому что Мила не удержалась на скользких ступенях, отполированных ногами людей, прошедщих здесь за столетия, или даже тысячелетия до них. Приходилось бежать трусцой за тяжелым мотоциклом, когда ступеньки превращались просто в узкую тропинку, петлявшую между домами и дворами. Наконец мотоцикл вырвался окончательно, но удрать не успел —
Слава вывел мотоцикл на дорогу и огляделся. Мертвая пелена тумана, подкрашенная голубым светом фонарей. И из этой пелены медленно выходит одинокая фигура — тоже мертвая!.. Нет, это всего лишь Мила. Славу невольно передернуло.
— Пойдем, — Мила положила свои пальцы на теплую рукаятку газа, случайно задев Славу. Ее ладонь показалась неестествено холодной.
— Куда? — Слава слегка отстранился.
— Я дворец нашла и фургон… — она уверенно повела мотоцикл. Славе пришлось покорно идти следом.
Они вышли к просторной площади перед высоким зданием. В окнах верхнего этажа горел кое-где свет.
— Что ты собираешься делать? — Слава спросил очень тихо, почти шепотом.
— Фургон остановился у служебного выхода. Пойдем туда, посмотрим.
Они обогнули здание по правой стороне. Мила приметила небольшую пристройку, Слава нажал плечом на дощатую дверь, засов не выдержал, и они вошли. Внутри было душно и пыльно. Выключатель оказался у самой двери. Под потолком вспыхнула тусклая лампочка. Служебное помещение: метлы, старая газонокосилка ржавеет в углу.
— Заводи, — Мила подтолкнула мотоцикл к Славе, — я больше не могу. Устла.
Она привалилась к стене:
— Давай немного передохнем.
Слава выключил свет и выглянул наружу. Заметил фургон и еще пару легковых машин. Осторожно ходили люди, наверное, очень не хотели привлекать к себе внимание. Слава прислушался, но ничего не уловил, слишком далеко. Кто-то распахнул дверь фургона, посветил внутрь фонариком. Черная тень залезла в нутро фургона. Теперь человек поочередно светил то в фургон, то себе на бумажку. С описью сверяется, решил Слава.
— Ну что, двинули? — перекурив, Мила была готова действовать.
— Куда?
— Туда, — кивнула в сторону входа девочка.
Люди закончили свой нехитрый осмотр содержимого, прикрыли неплотно дверь, значит, скоро вернутся.
— Рискованно слишком, — Славу разбирали сомнения. А стоит ли вообще туда соваться?
Но Мила уже направилась к фургону. Пришлось догонять. Плюшевый диван, кадка с чуть подзасохшей пальмой, книжные полки, коробки и что-то еще. Не хватало трупа. Слава узнал фургон, узнал слегка покореженную дверь. Снова приближались голоса, женский и два мужских… По спине проползли мурашки, и маленький ледяной гномик резко подпрыгнул из желудка к кадыку.
— Лезь! — скомандовала Млиа, распахивая дверцу какого-то узкого шкафа. Слава еле протиснулся.
«Ну и ну! — успел он подумать, прежде чем шкаф перевернулся и его понесли, — Как в гробу! Ща в землю зароют и привет!» Он еле сдержался, чтобы не выскочить из мерно покачивающегося ящика с диким криком.
— Да что в них понапихали-то? — возмущенно спросил сильный бас.
Шкаф резко опустили на землю. Наверное, отдыхали.
— Твое дело таскать, — оборвал его другой голос, — вот и тащи, да болтай поменьше! Взяли!