До поворота (Кровавый Крым)
Шрифт:
… С кем еще, Слава боялся даже представить. Что себе может позволить такая вот в четырнадцать лет?! А все! Слава посмотрел ей в лицо: приоткрытые полные губы, чуть подрагивавшие ресницы. Что она видит сейчас во сне? Кого? Невольно Слава зарычал, тихо так, почти про себя.
Мила замотала головой:
— Мама, — еле-еле позвали в тишине ее губы, — не уходи! Мамочка…
Сразу горячей волной нежности обдало сердце. Несчастный ребенок! А он? Просто грязная свинья!
Серые предрассветные сумерки наполнили комнату.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
В дверь стучали. Еще не проснувшись как следует, Слава приготовился к следующей драке.
— Восемь часов! — сердито вопил за дверью женский голос. Стучали не только к ним, но и в соседнюю дверь. Мужской голос в ответ сипло матерился.
Прохрипевшись, динамик под окном принялся орать какую-то чушь про «доброе утро, дорогие друзья», но почему-то заткнулся. Наверное передумал, решил Слава. Мила уже была одета и сидела, завернувшись в одеяло.
— Чего так рано? — удивился Слава.
— Холодно. — она слабо улыбнулась, — замерзла. Я покурю?
Слава слегка смутился:
— Отвернись, я оденусь.
Мила отворачиваться не стала, со смаком затянулась, разглядываю его фигуру.
— А ты ничего!
— Да? — он порылся в кровати, разыскивая носки, — Скажи, лучше, что делать-то будем?
Задумавшись, Мила пустила колечко в потолок:
— Сядем в машину и поедем.
— Куда? — спросил Слава.
— В Бахчисарай, маму искать. — Мила смотрела на него как на идиота.
Слава решил не спорить. В Бахчисарай, так в Бахчисарай. Вперед, верный Артемон!
Всю дорогу Слава нервно оглядывался, ждал «рыбок» на мотоциклах, охранников или еще чего-нибудь похуже. Не хватало летающих тарелок и атомной войны. Вывод напрашивался сам собой и весьма неутешительный. Слава был разбит, уничтожен морально и физически. Внутри поселились странная пустота и отрешенность. И грусть: он, Слава Зарайский, стал монстром-убийцей, готовым насиловать маленьких детей! Испугавшись такого открытия, Слава посмотрел на Милу. Боже, он вчера чуть…! Ее. А ведь мог. И даже очень. По спине полез холодный пот. Раньше он такого не чувствовал, не то, что не хотел. А просто ТАКОГО не чувствовал.
— Ты почему на меня так смотришь? — Мила устала, под глазами разко очертились темные круги.
— Неважно выглядишь.
— Знаю. Кошмары всю ночь снились, — она поправила волосы.
— Про маму? — слабо ухмыльнулся Слава, получилось не очень естественно.
— Нет. Как будто я убегаю, а меня ловят и насилуют. И по кусочкам, на полосочки, острой бритвой. Чирк! И перья во все стороны летят, а я — подушка. К чему перья снятся?
— Не знаю, — этого Слава действительно не знал.
Доехали до развилки — Севастополь налево, Бахчисарай направо. Повернули направо.
— Слушай, Мил! — от неожиданного открытия Слава чуть не
— Которого? — Мила сердито растирала ушибленную коленку.
— Ну, этого — Петрушеньку, — полез в карман Слава.
— Какого Петрушеньку? — девочка подозрительно нахмурилась. — Знаешь, ты сегодня, в обшем-то, выглядишь тоже не фонтан.
Пока Слава рылся по карманам, Мила осторожно приоткрыла дверцу. Чуть-чуть, едва заметно. Но Слава не обиделся, развернул листок и хотел прочитать ей письмо, которое его так мучило.
— Ты это где нашел? — переспросила Мила.
— В штанах, котрые ты мне дала, — Слава слегка замялся, — тогда, помнишь в Планерском?
— Ну!
— Баранки гну! Я не убивал его!
— Да кого же?! — Мила приоткрыла дверь пошире.
— Этого Петрушеньку, чьи штаны! Помнишь парня, который к нам в Симеизе, в ресторане, пристал? — он ухватил ее за руку.
— Помню, — попыталась вырвать руку Мила, — и парня помню и штаны… Да отпусти же меня!
Слава разжал пальцы:
— Извини. Я все думал, — стал объяснять Миле, — думал, как его родителям сообщить…
— О чем? — она даже не удивилась, просто не поняла, — О чем сообщить?
— Что их сын умер, — Слава стал смотреть перед собой на замершую под колесами дорогу.
— Ну и что? — она захлопнула дверцу, — Может дальше поедем, ты по пути расскажешь. А то скоро жара начнеться… Давай!
Слава снова повел машину.
— Вот ты вспомни, — все никак не мог угомониться Слава, — про того парня… Я один раз стрелял?
— Вообще или конкретно?
Слава сразу вспомнил ночного буку, оказавшегося Ежиком, и повеселел:
— Я там только Ежика ихнего убил!
— Конечно, — поддакнула Мила, — ты за дорогой следи. Автобус!!!
С туристическим красным автобусом с надписью «Севастополь» Слава, все же, разминулся. Немного успокоился и продолжил более связно, как в институте на экзамене:
— Ты понимаешь, они хорошие люди. Ждут дурака-сына, страдают. Если им не сообщить, они же всю свою оставшуюся жизнь ждать будут и надеятся.
— А может, оно и лучше, — вставила Мила, — мать будет верить…
— Нет, — Слава принял окончательное решение, — если сразу сообщить, родители успеют приехать и забрать труп. Иначе похоронят в общей могиле и ищи-свищи!
Мила тихо хрюкнула:
— Кукиш с маслом там похоронят! Бесхозный свежий труп! Это же бешенные деньги.
Слава снова отвлекся от дороги:
— Какие деньги?
— Почки, печень… — принялась перечислять девочка. — Скелет в школу отошлют.
— Он же наркоман!
— Молодой, мясо свежее! Да на его ногах какой-нибудь банкир в Австралии через неделю танцевать будет! Наивный ты… Родителям и опознавать ничего не дадут. Это раньше. Сейчас все по-другому.
— Откуда ты знаешь? — Славе не верилось.