До рая подать рукой (сборник)
Шрифт:
Однако тетя Джен и Микки увидели Лайлани. Смотрели на нее как на нормального человека. Слушали ее. Она существовала для них, и она любила их за то, что они ее видели.
Если из-за нее им причинили вред…
Лайлани лежала без сна, пока таймер не отключил телевизор, потом закрыла глаза, чтобы не видеть сонную улыбку чуть фосфоресцирующего бога Солнца на потолке, тревожась о том, не умерли ли они страшной смертью. Если Престон убил Джен и Микки, тогда она, Лайлани, найдет способ убить его, чего бы ей это ни стоило, даже ценой собственной жизни, потому что со смертью Джен и Микки жить просто
Глава 60
– У вас такая увлекательная работа. Если бы я могла прожить свою жизнь заново, то обязательно стала бы частным детективом. Вы называете себя диками [98] , не так ли?
– Может, некоторые и называют, мэм, – ответил Ной Фаррел, – но я называю себя пи-ай [99] . Вернее, называл.
Даже утром, за два часа до полудня, августовская жара оккупировала кухню, словно живое существо, огромная кошка с нагретым лучами солнца мехом, развалившаяся между ножками стола и стульев. Ной чувствовал, как на лбу выступают капельки пота.
98
Дик – разговорное прозвище частного детектива.
99
Пи-ай – по начальным буквам слов Private Investigator (частный детектив).
– Когда мне было чуть больше двадцати, я без ума влюбилась в пи-ая. Хотя, должна признать, не была его достойна.
– Я просто не могу в это поверить. Такая-то красотка.
– Вы такой милый. Но, скажу честно, тогда я была плохой девочкой, а он, как принято у частных детективов, следовал определенным этическим нормам, от которых не пожелал отступаться ради меня. Но вы лучше меня знаете этику пи-аев.
– Мою не следует брать в качестве примера.
– Я искренне в этом сомневаюсь. Как вам мои пирожные?
– Восхитительны. Но это не миндаль, не так ли?
– Правильно. Орех пекан. Как вам ванильная кока?
– Я думал, это вишневая кока.
– Да, я использовала вишневый сироп вместо ванильного. Два дня пила ванильную коку с ванилью. Одинаковое приедается, знаете ли.
– Я с детства не пил вишневую коку. Просто забыл, какая она вкусная.
Улыбаясь, указывая кивком головы на его стакан, Дженева спросила:
– Так что вы скажете насчет ванильной коки?
Просидев за кухонным столом Дженевы Дэвис пятнадцать минут, Ной приспособился к ее манере разговора. Он поднял стакан, словно собрался произнести тост.
– Восхитительная. Так вы говорите, ваша племянница вам звонила?
– Да, в семь утра, из Сакраменто. Я волновалась, как там она одна. Красивой девушке опасно находиться в городе, где так много политиков. Но она уже в пути, надеется к вечеру добраться до Сиэтла.
– Почему она не полетела в Айдахо?
– Возможно, ей не удастся сразу увезти Лайлани. Может быть, ей придется следовать за ними куда-то еще и даже не один день. Поэтому она предпочла поехать на своей машине. Плюс у нее слишком мало денег, чтобы летать на самолетах и арендовать автомобили.
– Так
– Мы не из тех, кто пользуется сотовыми телефонами, дорогой. Мы бедные церковные мышки.
– Я не думаю, что она поступает благоразумно, миссис Дэвис.
– О господи, разумеется, неблагоразумно, дорогой. Просто она должна так поступать.
– Престон Мэддок – грозный противник.
– Он отвратительный, психически больной сукин сын, дорогой. Поэтому мы и не можем допустить, чтобы Лайлани оставалась с ним.
– Даже если ваша племянница не попадет в какую-нибудь передрягу, даже если найдет девочку и привезет сюда, вы понимаете, чем ей это будет грозить?
Миссис Дэвис кивнула, отпила из стакана.
– Как я понимаю, губернатор заставит ее надышаться смертельным газом. И меня, безо всякого сомнения, тоже. Вы думаете, он оставит нас в покое после того, как заставил платить втрое больше за электричество?
Ной протер лоб бумажной салфеткой.
– Миссис Дэвис…
– Пожалуйста, зовите меня Дженевой. Такая красивая гавайская рубашка.
– Дженева, какими бы ни были мотивы, похищение ребенка – это похищение. Федеральное преступление. Будет задействовано ФБР.
– Мы думаем о том, чтобы спрятать Лайлани с попугаями, – призналась Дженева. – Там они ее не найдут.
– С какими попугаями?
– Сестра моего мужа, Кларисса, очень милая женщина с зобом и шестьюдесятью попугаями. Она живет в Хемете. Кто бывает в Хемете? Никто. И уж конечно, не ФБР.
– Они найдут девочку и в Хемете, – на полном серьезе заверил ее Ной.
– Один из попугаев – отчаянный матерщинник, но остальные не ругаются. А этот принадлежал полицейскому. Грустно, не правда ли? Сотруднику полиции. Кларисса пыталась отучить его от скверной привычки, но куда там.
– Дженева, если девочка все это не выдумала, даже если ей грозит реальная опасность, вы не можете вершить закон своими руками…
– Законов в наши дни много, – прервала его Дженева, – вот только справедливости не хватает. Знаменитости убивают жен и остаются на свободе. Мать убивает своих детей, а газетчики и телевизионщики говорят, что она – жертва, и просят читателей и зрителей посылать деньги ее адвокатам. Когда все ставится с ног на голову, только дурак может сидеть и ждать, что справедливость восторжествует.
Он видел перед собой совсем не ту женщину, с которой он говорил мгновением раньше. Ее глаза стали холодными, как лед. Лицо закаменело, хотя он и подумать не мог, что такое возможно.
– Если Микки не поможет девочке, – продолжала она, – этот негодяй убьет Лайлани, обставит все так, будто ее и не существовало, и всем, кроме меня и Микки, будет наплевать на то, что потеряет мир. А вы можете мне поверить, потеря будет большая, потому что девочка эта особенная, у нее сияющая душа. В наши дни люди делают героев из актеров, певцов, обезумевших от власти политиков. Как все извратилось, если таких людей называют героями! Я бы отдала всех этих самолюбцев за одну эту девочку. У нее больше стали в позвоночнике и доброты в сердце, чем у тысячи этих так называемых героев. Еще пирожное?