До рая подать рукой
Шрифт:
Устойчивый ветер сменился резкими порывами, которые налетали со всех сторон, отчего дверь то отрывалась от стенки «Превоста», то с силой ударяла о нее, но по-прежнему никто не появлялся в дверном проеме, чтобы закрыть ее.
Вымокнув до нитки за те несколько секунд, которые потребовались, чтобы добраться от «Мазды» до двери дома на колесах, Ной Фаррел поднялся по ступенькам, предварительно постучав в распахнутую дверь, остановился за сиденьем второго пилота. Прислушался к хлопанью двери о стенку за его спиной, к бешеной барабанной дроби дождя
Разложенный диван занимал большую часть гостиной. Лампа освещала трех хула-герлс, стоявших на столике, две обездвиженные, третья покачивала бедрами, и занимающее центр потолка нарисованное сонное улыбающееся лицо.
Если не считать сочащегося в окна дневного света, серого, как зола, единственным светлым пятном в дальней части дома на колесах была открытая дверь спальни. Оттуда лился приглушенный красный свет.
В субботу, во второй половине дня, когда он ушел от Дженевы Дэвис, чтобы собрать дополнительную информацию по Мэддоку и запаковать вещи, утром, на борту самолета, летящего к Кер-д’Ален, и в автомобиле, по пути в Нанз-Лейк, Ной рассматривал различные варианты действий, в зависимости от обстоятельств, с которыми ему предстояло столкнуться. Реальность разошлась со всеми сценариями, так что пришлось импровизировать на ходу.
Прежде всего следовало решить, молчать или громогласно объявить о своем присутствии. Остановившись на втором, изображая соседа по кемпингу, он весело закричал:
– Привет! Есть кто-нибудь дома?
Не получив ответа, двинулся дальше, мимо разложенного дивана к камбузу.
– Увидел, что у вас открыта дверь. Подумал, что-то случилось.
Хула-герлс на обеденном столе. На разделочном столике камбуза.
Он бросил взгляд на кабину «Превоста». Никто не вошел следом за ним.
Постоянно сверкали молнии, и каждое окно мерцало, словно экран телевизора, антенна которого не обеспечивала устойчивый прием изображения. Призраки, сотканные из теней, копошились у дома на колесах, заглядывали в него, словно надеялись, используя энергию грозы, перебраться из своей реальности в эту. Каждый раскат грома отдавался вибрацией в металлических стенах дома на колесах.
Ной приближался к спальне.
– Соседи, у вас все в порядке? Никому не нужна помощь?
В ванной хула-герлс стояли на раковине, одна танцевала.
У открытой двери спальни Ной остановился. Позвал, вновь не получил ответа.
Переступил через порог, из сумрака ванной шагнул в алый свет: настольные лампы были накрыты красными шелковыми блузками.
Она ждала позади кровати со смятыми простынями, вытянувшись во весь рост, высоко вскинув голову на грациозной шее, титулованная особа, соблаговолившая принять жалкого смерда. В саронге яркой раскраски. Волосы словно растрепало ветром, но из дома на колесах она не выходила, потому что была совершенно сухая.
Обнаженные руки, висящие по бокам как плети, лицо спокойно-безмятежное, будто у медитирующего буддистского монаха, да только глаза поблескивали, словно у бешеного животного. Он и раньше встречался с таким сочетанием, особенно часто в юности. И хотя,
– Ты гаваец? – спросила она.
– Нет, мэм.
– Тогда почему эта рубашка?
– Для удобства.
– Ты Лукипела?
– Нет, мэм.
– Они поднимали тебя на луче?
Добираясь до Нанз-Лейк, обдумывая свои дальнейшие действия, Ной не предполагал, что ему придется говорить с этой женщиной или с Престоном Мэддоком. Но Синсемилла – Дженева достаточно подробно описала ее – напомнила ему Уэнди Куайл, медицинскую сестру, которая убила Лауру. Внешне у женщин не было ничего общего, но в безмятежности лица и блеске птичьих глазок он уловил самодовольство и нарциссизм, которые окутывали и медицинскую сестру, словно нимб – голову святого. Выражение ее лица, царящая в трейлере атмосфера, стук распахнутой двери о стену, интуиция детектива подсказывали ему, что Микки и Лайлани грозит нешуточная опасность.
– Где ваша дочь? – резко спросил он.
Она шагнула к нему, покачнулась, остановилась.
– Луки, беби, твоя мамочка рада, что тебя полностью исцелили и ты вернулся в новом теле, побывав на звездах и насмотревшись чудес. Мамочка рада, но ты напугал ее столь неожиданным появлением.
– Где Лайлани? – настаивал он.
– Видишь, мамочка выращивает новых детей, красивых детей, у которых другими будут только мозги, а не тело, как у тебя, с вывернутыми суставами. Мамочка развивается, Луки, беби, мамочка развивается и не хочет, чтобы ее новые красивые детки тусовались со старыми, уродливыми.
– Мэддок куда-то ее увез?
– Может, ты побывал на Юпитере и исцелился, но внутри ты все равно уродлив. Маленький калека, каким ты был раньше, все еще живет в твоей душе, словно червь, и мои новые красивые детки смогут увидеть все твое уродство, потому что они будут чудо-детьми, настоящими эсперами [113] .
До того свободно висящие пальцы правой руки сжались в кулак, и Ной понял, что она держит оружие.
Когда он отступил на шаг, она бросилась к нему. Вскинула правую руку и попыталась полоснуть его по лицу, скорее всего, скальпелем.
113
Эспер – человек, обладающий сверхъестественными способностями, по начальным буквам английских слов extra sensitive person – ESP. По-простому, экстрасенс.
Лезвие, блеснув в красном свете, по дуге прошло лишь в двух дюймах от глаз.
Он рывком ушел в сторону, затем, шагнув вперед, схватил ее за правое запястье.
Скальпель в левой руке, о котором он не подозревал, вонзился в его правое плечо. В этом ему повезло. Крупно повезло. Она могла не ткнуть скальпелем, как ножом, а полоснуть по горлу, вскрыв одну или обе сонные артерии.
На рану он внимания не обратил. Вместо того чтобы пытаться разоружить ее, когда внезапно она начала плеваться и визжать, как тасманский дьявол, подсек ей ноги и одновременно оттолкнул от себя.