До-ре-ми-фа-соль-ля-си-Ты-свободы-попроси

Стоппард Том

Саша. Александр Иванов.

Иванов. Мальчишка — идиот.

Саша. Мне велели прийти. Это насчет моего папы? Иванов. Как его зовут?

Саша. Александр Иванов.

Иванов. Это не больница, а сумасшедший дом.

Саша. Я знаю. Вы доктор?

Иванов. Иванов?! Ну конечно! Тяжелый случай.

Саша. Что с ним, доктор?

Иванов. Медведь на ухо наступил. У тебя-то как с музыкой?

Саша. Никак.

Иванов. На чем играешь?

Саша.

На треугольнике. Так меня из-за этого вызвали?

Иванов. Из-за чего же еще?

Саша. Из-за барабана?

Иванов. Ты о чем?

Саша. Не оставляйте меня тут. Я вернусь в оркестр.

Иванов. Можешь играть в моем.

Саша. Но я ничего не умею играть, чесслово.

Иванов. Ну, в треугольник-то бить — невелика музыка. Все мы конгруэнтны треугольнику. Это первая аксиома Эвклида, великого древнегреческого музыканта.

Саша. Да. Ясно.

Иванов. Вторая аксиома звучит так: на треугольнике легче играть больному человеку, чем здоровому верблюду. Из этого следует третья аксиома: верблюд умеет играть на треугольнике. И, наконец, главный вывод Эвклида: на треугольнике сыграет кто угодно, даже очень-очень больной.

Саша. Понятно, все понятно… (Плачет.) Пожалуйста, посадите меня вместе с папой.

Иванов (безумствует). Пять постулатов Эвклида! Треугольник плюс бас — уже ансамбль, дуэт. Два треугольника вместе с этим басом составляют трио.

Саша. Вы доктор?

Иванов. Самое длинное расстояние между двумя точками — это тромбон.

Саша. Вы не доктор.

Иванов. Струна имеет длину, но не имеет точки.

Саша (кричит). Папа!

Иванов. Как формулируется золотое правило?

Саша. Папа!

Иванов (кричит). Линия — это черта, и ее надо подвести. Подо всем.

Саша выскакивает из-под прожектора, который освещает Иванова, и убегает на возвышение, где сидит оркестр. Следующие четыре реплики Саша поет, останавливаясь возле разных оркестрантов. Вся эта сцена идет под музыку.)

Саша (поет). Папа, куда они тебя засадили?

Стишки Александр произносит быстро и ритмично.

Александр.

Милый Саша, не грусти. Выбор прост: себя спасти Или дать тебе расти, Чтобы веру обрести В то, что честь всегда в чести. Ты за все меня прости.

Саша (поет). Папа, — папа! Не упрямься. И все будет хорошо.

Александр.

Все их якобы «права» — Знать, что правда — трын-трава, Совесть

пустят на дрова, Перемножат дважды два, А получат три иль пять… Ты учись, сынок, считать.

Саша. Папа, папа! Не упрямься. И все будет хорошо.

Александр.

Я готовлюсь умирать, Но не стоит унывать. Ты нас в памяти храни, Фото мамы береги. Будь отважен, мой сынок. Правда есть. Всему свой срок.

Саша. Папа, папа! Не упрямься. Ты тоже будь отважен. Наври им что-нибудь!

Камера

Саша (уже не поет). Наври им. Скажи, что они тебя вылечили. Скажи им спасибо.

Александр. Так делать нельзя. Неправильно.

Саша. Но ведь они сами злые! Значит, их можно обманывать.

Александр. Если их обманывать, это поможет им и дальше быть злыми. Это заставит всех думать, что они вовсе не злые.

Саша. Неважно, пусть думают. Я хочу, чтобы ты вернулся домой.

Александр. А другие папы? И мамы?

Саша (кричит). Ты тоже злой! Нельзя себя убивать! (Убегает.)

Врач перемещается из оркестра в класс.

Врач. Иванов!

Александр.

Милый Саша Иванов, Сын любимый… Будь здоров.

Врач. Иванов!

Иванов перемещается в камеру.

Иванов!

Саша двигается в направлении класса.

Александр (опять скороговоркой).

Верен будь себе всегда. Дважды два — не двадцать два. Лишь четыре тут ответ. И других ответов нет. Делать нечего, прощай. Добрым словом поминай.

Класс

Саша входит в класс. Врач уже там. Учительница по-прежнему возле парты.

Учительница. Ну как, Саша, ты его уговорил?

Саша. Он умрет.

Врач. Я не имею права дать ему умереть.

Саша. Тогда отпустите его.

Врач. Я не имею права его отпустить, пока он не признает, что его вылечили.

Саша. Значит, он умрет.

Врач. Он скорее умрет, чем признает, что его вылечили? Ненормальный. Так нельзя.