До самой неизвестности
Шрифт:
– Что ты сегодня взял с собой?
– Я приготовил пиццу и макароны с грибами и курицей. Качественная такая паста получилась.
Качественная.
Качественная.
У меня сводит живот. Иногда я думаю, что он специально использует в своей речи это слово, чтобы у меня крыша тю-тю делала.
– Здорово. Я бы попробовала.
– А я бы тебя накормил.
Я молчу и прикрываю динамик рукой, чтобы мое дыхание не было слышно.
– Мне кажется, что я постоянно думаю о тебе, – говорит Кирилл тихим голосом. – И мне нравится это делать.
Такие признания
Собственно, болезненные ощущения вызывают и мысли о его беременной жене. Порой Кирилл делится со мной чем-то из их личной совместной жизни. Токсикоз начался, присматривали детскую мебель в магазине, были на узи… Когда он говорит о ней я как будто ничего не чувствую. Для меня её образ стал каким-то косвенным что ли. Она есть и её словно нет. При этом я успеваю ощутить острейший укол вины перед ней, который чуть позже с легкостью уничтожается под натиском личных желаний и чувств, что вызывает во мне её собственный муж.
– Работа появилась, – говорит он мне тихим голосом. – В чат?
– Да, – не задумываясь отвечаю я и кладу трубку.
Чат.
Это место стало для меня той самой комнатой на втором этаже просторной квартиры, где мы с Кириллом познавали друг друга. Именно здесь я могу позволить себе сказать то, что не смела бы произнести вслух. Надо сказать, что у Кирилла с этим проблем, кажется, нет. Он может озвучить всё, что ему придет в голову. Даже, если это так или иначе касается чего-то интимного.
«Спасибо тебе, что ты появилась в моей жизни. Я ведь тогда понимал это… Что наша встреча – не просто так. Ты ведь так понравилась мне».
«Твоя жизнь сейчас в сто миллионов раз сложнее стала, Кирилл. И ты знаешь, по вине кого».
«Да пусть хоть вообще неподъемной будет, я всё равно ни о чем не жалею. Просто, тот же взгляд у тебя… Я помнил только твой образ. Но, когда увидел тебя вновь, понял, что ничего не изменилось. Тот же я и та же ты».
Так, с каждым днем нашего общения, что становится всё более раскрепощенным, моя вина перед незнакомой мне беременной девушкой и вообще и перед всеми женщинами планеты, чьи мужья завели себе любовниц, сходит на нет. Себя же я ощущаю именно любовницей, но только в сети. Воспоминания о нашей близости постепенно превращаются в отголоски самого жаркого и откровенного сна в моей жизни. У меня нет никаких доказательств того, что наша с Кириллом встреча была самой настоящей. Мы даже не додумались сделать фото на память! И, поэтому, каждый раз, когда наша переписка, так или иначе, начинает затрагивать тему секса, я питаю свои фантазии и желания именно образом Кирилла, что сформировался в моей голове благодаря самому короткому, не реальному, но огненному сну. Согласитесь, одна встреча на несколько часов – ничто для дальнейшего развития отношений. Реальных отношений! В нашем же случае отсутствуют и реальность и отношения, поэтому остаются только фантазии.
За слишком короткое время я становлюсь настоящей любовницей в сети, что откровенно делится своими самыми смелыми фантазиями. Иногда мне становится до слез смешно: теперь я страшно хочу близости с мужчиной, но возможности к этому – зеро на палочке.
Смотрю на фотографии с матча, что отправил Кирилл: снегопад и его крепкая фигура в черном костюме. Я бы с ним каждую ночь сходила с ума и мне бы всегда было этого мало.
– Что смотришь? – спрашивает меня Ваня и заглядывает в мой телефон. – Кто это?
– Никто. Ты уроки сделал?
– Вообще-то да, – недовольно отвечает брат и с подозрением смотрит на меня. – Катя, кто это был? Я видел, там мужик какой-то стоял.
– Мужик – вжик-вжик. Завтра бабушку выписывают.
– Я в курсе! Так то, я с вами живу. Ну, серьезно! – не унимается Ваня и садится рядом со мной на диван. – Кто он? У тебя кто-то есть? Ты что-о-о-о! С кем-то встречаешься, а нам ничего не говоришь?
– Ни с кем я не встречаюсь! Надо больно. Так, знакомый фотку отправил.
Надо ли говорить, что за прошедшие полтора месяца коктейль из тупости, глупости, легкомысленности и какого-то грязного шлюшничества, присыпанный крошкой горькой и терпкой вины перед всем, черт возьми, человечеством, составляет мой ежедневный рацион? Возможно, если бы Ира, знающая всю эту правду, хотя бы немного… Хотя бы чуточку попыталась вправить мои мозги – наверное, я бы не испытывала желания поделиться с кем-нибудь ещё подробностями своей странной и без сомнения мерзкой личной жизни, чтобы этот кто-то отвесил мне нехилый подзатыльник и отправил лечиться.
Мерзкой. Это слово относится исключительно к моему поведению. И, возможно, отчасти к поведению Кирилла. Но он не стал бы вести себя таким образом, если бы не я, так что все шишки полагаются исключительно мне. Не будь меня, он бы по-прежнему спокойно жил себе поживал и был далек от статуса «негодяя-изменника».
– Мы ведь обещали, что будем рассказывать друг другу о таких вещах, – напоминает мне Ваня.
Я вздыхаю. Может, если я отчасти сообщу ему… Вдруг станет легче?
– Ты ведь помнишь его? – спрашиваю я, повернув к нему экран телефона.
Ваня присматривается, а потом его серо-зеленые глаза распахиваются в удивлении.
– Это он? Тот самый футболист?!
Я молча киваю.
– Офигеть! Как его… Кирилл, да?
– Да.
Ваня снова смотрит на фото.
– Ничего себе он здоровый! Это он тебе отправил?
– Да. Только не говори маме об этом.
– Почему?
– Ваня, – сдержанно говорю я, – просто не надо.
– …Хорошо. А где он? В Тюмени живет?