До тебя
Шрифт:
Некоторые были еще до того, как беспилотник попал в наш двигатель.
Большинство из них были потом.
Но каждое из них было жестким, быстрым, и моему мозгу нравилось подавать их каждый час или около того, как будто это были коктейли. Несколько дней назад это случалось по нескольку раз в минуту. По словам моего врача, это было улучшение.
Что не вернулось, так это мои вкусовые рецепторы. Технически с ними ничего не случилось; авария не повредила мой язык. Просто у меня не было желания есть.
И я не понимала этого.
Еда
Еда все улучшит.
Я должна была в это поверить.
Это сделало бы все это немного более терпимым.
Я схватила свою куртку со спинки стула и, даже не надев лифчик, вышла в ночь.
Я знала каждую щель Гринвич-Виллидж. Но когда стояла на тротуаре на Бликер-стрит и оглядывала квартал, я не могла понять, в каком направлении идти. Ни один ресторан из списка моих любимых не попадался мне на глаза. Все было расплывчатым, как будто на мне не было очков… за исключением того, что у меня были очки.
Я начала идти, и когда от холода у меня в носу появилось ощущение, будто кто-то поднес горящую спичку к кончику, я потянулась к металлической ручке двери и открыла ее. Когда я вошла, раздалось дзиньканье. На меня обрушился запах несвежего попкорна. В лицо мне ударил свет, и мне захотелось прикрыть глаза ладонью - настолько он был ярким.
Там были ряды, и я направилась к ним, остановившись на полпути, уставившись на пакеты, изучая картинки. Сыр Начо, сметана и лук, соль и уксус.
Ничего.
Я перешла к следующему проходу и последующим, читая больше описаний, разглядывая больше картинок огромного размера.
Ждала.
Прислушивалась.
В моем желудке не было ни единого урчания. Ни капли слюны во рту.
Что со мной происходит?
Я подошла к холодильнику в задней части и взяла несколько напитков со вкусом кофе - то, на чем я в основном жила после аварии. Я поднесла их к кассе.
— Здравствуйте, — сказал мужчина за прилавком, когда я поставила перед ним бутылки.
Я пыталась нащупать на поясе сумочку. Ее там не было. Я вышла из квартиры только в куртке.
— Улыбнись.
Я не была уверена, на что смотрела, но теперь мои глаза встретились с его.
— Что ты сказал?
— Держу пари, твоя улыбка гораздо красивее, чем хмурый взгляд.
В горле у меня что-то сжалось, и это что-то было огромным.
Мне просто хотелось вернуться в те дни, когда я улыбалась.
Сейчас я даже не могла вспомнить, каково это - поднять губы в этом направлении.
И мне совершенно не нужно было, чтобы этот незнакомец напоминал мне об этом.
Я оставила бутылки на стойке, повернулась спиной к мужчине и вышла за дверь.
Я не пошла домой. Не пошла в другой магазин даже после того, как нашла немного наличных в кармане. Я просто гуляла по Нью-Йорку.
Потому что мои
ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ
ХАНИ
ЗИМА 1984
Эндрю решил отвезти Хани в Вирджинию на Рождество. Несмотря на то, что они жили вместе, и она уже познакомилась с его семьей, Эндрю не хотел, чтобы она чувствовала себя неловко в доме его родителей, поэтому он снял для них отель в столице. Они вылетели поздним вечерним рейсом, и когда прибыли, он отвез ее в спа-салон отеля на массаж, первый в ее жизни.
После того как они оделись к ужину, Эндрю сказал ей, что ресторан находится недалеко, и они пойдут туда пешком, что Хани предпочитала в любом случае - и он это знал. Погода была теплее, чем в штате Мэн, поэтому она оделась полегче и сжала пальцы Эндрю, рассматривая различные достопримечательности, которые он указывал по пути. Это была ее первая поездка в Вашингтон, и она хотела увидеть все. Поэтому они не торопились, и Хани узнала, как выглядит город ночью, как уличные фонари придают городу романтическое оранжевое сияние.
Она знала, что тропинка, с которой они только что свернули, не приведет их к ресторану, но не сказала ни слова, потому что они шли к одному из самых красивых сооружений, которые она когда-либо видела.
— Это Мемориал Линкольна, — сказал Эндрю, когда они остановились прямо перед ступенями. — И это мой любимый.
— Я понимаю, почему.
— Нет, детка, ты еще ничего не видела. — Все еще держа ее за руку, он помог ей подняться по лестнице, а когда они достигли вершины, он развернул ее и двинулся за ней. Стоя на платформе с Линкольном позади них, Эндрю положил руки ей на живот и прошептал ей в шею: — Теперь ты знаешь, почему.
Хани застыла в изумлении, когда ее взгляд скользнул по Национальному торговому центру к монументу Вашингтона.
— Это захватывает дух.
Ветер был достаточно силен, чтобы вызвать рябь на воде, и огни, отражающиеся на ней, теперь танцевали.
Эндрю провел рукой вверх и вниз по ее животу, и Хани улыбнулась этому жесту, и они оба замолчали, глядя на все это.
— Ты должна увидеть это место весной, когда цветет сакура, — наконец сказал он через несколько минут.
— Я хочу.
— Так и будет. — Эндрю поцеловал ее в макушку, прежде чем положить на нее подбородок. — Я собираюсь показать тебе все.
Хани положила свои руки на его и сжала их, но он не позволил им оставаться там долго. Это произошло потому, что Эндрю обошел ее с другой стороны. Нежно поцеловав ее, он достал из пиджака маленькую черную коробочку и встал на одно колено.
— Хани, — начал он, держа коробку в ее направлении, но не открывая крышку, — я был в этом самом месте, когда решил, что хочу стать врачом, помогая маленькой девочке после того, как она упала с лестницы.