До тебя
Шрифт:
Это была ее последняя просьба, и я не мог ей в этом отказать.
ДВАДЦАТЬ
БИЛЛИ
Находясь под широким телом и мускулистым торсом Джареда, я не могла видеть, что происходит. Мне приходилось полагаться на свои чувства, а они были на пределе. Так много всего происходило одновременно. Ощущение, что самолет движется, давление в салоне меняется, когда мы спускались с такой скоростью. Нас толкнуло вперед на наших сиденьях и отбросило назад.
Несмотря на все это,
Он ни разу не отпустил меня.
И он не переставал говорить.
Я не понимала, что он говорит. Это было похоже на то, как телевизор играет в течение нескольких минут перед тем, как я засыпаю ночью; это был просто шум, не слова, не музыка. И я использовала эти шумы, чтобы отключить свой разум. Теперь все было по-другому. Впитывая голос Джареда, я не обращала внимания на все остальное, например, на болты и гвозди, которые визжали после каждого отскока. На других пассажиров, которые молили Бога спасти их, выкрикивали последние пожелания, говорили своим родным на земле, как сильно они их любят.
И то, что вышло из меня, было молчанием.
Я не знала, как попрощаться, как загадать желание.
Как пережить все это.
Так что я этого не сделала.
Я не думала.
Я ничего не чувствовала.
Я даже не надеялась.
Я просто ждала.
– Билли…
Я думала, это у меня в голове. Я думала, что у ожидания есть голос, и это был он.
– Билли… - предупредил Джаред, и его настойчивость сказала мне, что мне это не показалось.
– Да?
Его пальцы стали тверже, и он спрятал свое лицо под моей рукой, так что я могла чувствовать воздух, который выходил из его рта.
– Держись крепче.
ДВАДЦАТЬ ОДИН
ХАНИ
ОСЕНЬ 1984
– Я люблю тебя, - тихо сказал Эндрю.
Хани уже слышала, как он говорил это раньше. Он просто не говорил об этом постоянно, поэтому, когда он это делал, это значило гораздо больше. Обняв его за талию, она посмотрела на него и ответила:
– Люблю тебя.
Они шли к его машине, его рука была перекинута через ее спину и лежала на другом плече, их желудки были полны после позднего обеда в Ogunquit Lobster Pound. Хани научила Эндрю правильно разделывать лобстера - навык, которым обладает большинство жителей Новой Англии с рождения. На десерт они разделили черничный пирог с ванильным мороженым.
Когда они прошли половину поросшей травой парковки, Эндрю замедлил шаг, а когда остановился, повернул Хани к себе. Он положил свои руки на ее щеки и приподнял ее лицо.
– Я действительно так чувствую.
Хани прижала свои свои руки к его пальцам, зафиксировав большими пальцами.
– Я чувствую то же самое.
Когда Хани посмотрела в глаза своего парня, она заметила то, что видела только один раз. Это случилось после двадцатичетырехчасовой смены в больнице, и как только Эндрю вернулся домой, он схватил ее в объятия и не отпускал. Это был тот первый взгляд в его глазах, то отчаяние в его объятиях, которое Хани никогда не забудет. Его хватка теперь не была такой интенсивной, но его взгляд был таким же. А
– Ты хочешь поговорить об этом?
Он только что закончил пятнадцатичасовую смену, поэтому Хани была удивлена, что он пожелал ехать больше сорока пяти минут, чтобы что-нибудь поесть. Эндрю медленно приблизил свои губы к губам Хани и нежно поцеловал ее. Когда, в конце концов, отстранился, он продолжал держать ее, его взгляд стал глубже. Хани не знала, как долго они стояли в тишине, когда почувствовала первую каплю дождя. Она ударила ее по лбу, вторая попала на ухо. Капли стали увеличиваться, падали все чаще, в воздухе стоял запах грязи. Но они не двигались. Рука Эндрю теперь скользила по ее лицу, капли стекали по его пальцам.
– Я хочу тебе кое-что сказать и хочу, чтобы ты мне поверила.
– На этот раз эмоции были не в его хватке, а в голосе, и Хани почувствовала, что ее сердце сейчас разорвется от этого звука.
– Хорошо.
– Я никогда не причиню тебе боль.
Она не могла представить, каково это - смотреть на смерть каждый день. Как трудно было бы пытаться спасти кого-то, но твоих усилий было бы недостаточно. Как сложно было бы потом вернуться домой и попытаться оставить все это в прошлом. Хани не знала, побудила ли его к этому последняя смена Эндрю в больнице. Она не знала, было ли это просто что-то, что он чувствовал, и должен был сказать это в тот момент.
Но когда дождь полил еще сильнее, она встала на цыпочки и обвила руками его шею. Затем, прежде чем поцеловать его, она ответила:
– Я обещаю никогда не причинять тебе боль.
ДВАДЦАТЬ ДВА
БИЛЛИ
– Билли!
– Я услышала крик Джареда, когда шум и движение прекратились.
– Билли, ответь мне!
Я застонала.
Это было все, что я могла сделать, пока все внутри меня кричало - мои кости, мышцы, кожа. Даже волосы. Я должна была быть живой. Смерть… была бы безболезненной.
– Тебе больно?
Я открыла рот, чтобы убедиться, что все еще могу это делать. Но он уже был открыт, и воздух входил и выходил так быстро, но не было ощущения, что я дышу. Было ощущение, что я задерживаю дыхание.
– Выпусти меня, - выдохнула я.
Где бы это ни было, это было жаркое, темное место, и все, что я чувствовала, это кровь. Густого металлического привкуса было достаточно, чтобы вызвать у меня рвоту. Внезапно с моей шеи, плеч и макушки снялся огромный груз. Как будто меня накрыли одеялом. Тяжелым. Похожим на Джареда.
– Скажи мне, что ты в порядке, - сказал он, пробегаясь по мне руками, как будто он делал мне рентген.
Я не могла угнаться за его скоростью. Не могла переварить его вопрос.
– Билли…
– Я жива.
Это было все, о чем я могла думать.
Все, что я знала. Но я даже не была полностью уверена, что это правда.
– Мы должны покинуть этот самолет, - сказал он.
Самолет.
Причина этого. Почему провода били по голове, а личные вещи валялись у меня под ногами.