До третьих петухов
Шрифт:
— На моего друга?! Я из тебя лангет сделаю!
— Опять лангет, — сказал Иван, останавливаясь. — Вот дела-то!
— «Камаринскую»! — раскапризничался Изящный черт. — Иван нам спляшет. «Камаринскую»! Ваня давай!
— Пошел к дьяволу! — обозлился Иван. — Сам давай… с другом вон.
— Тогда я не посылаю с тобой черта, — сказал Изящный черт. И внимательно, злобно посмотрел на Ивана. — Понял? Попадешь ты к Мудрецу!.. Ты к нему ни-ког-да не попадешь.
— Ах ты, харя ты некрещеная! — задохнулся от возмущения Иван. — Да как же это? Да нечто так можно? Где же стыд-то
— Последний раз спрашиваю: будешь плясать?
— О, проклятие!.. — застонал Иван. — Да что же это такое-то? Да за что же мне муки такие?
— «Камаринскую»! — велел Изящный черт. — «Пошехонские страдания».
Черти-музыканты заиграли «Камаринскую». И Иван пошел, опустив руки, пошел себе кругом, пошел пристукивать лапоточками. Он плясал и плакал. Плакал и плясал.
— Эх, справочка!.. — воскликнул он зло и горько. — Дорого же ты мне достаешься! Уж так дорого, что и не скажешь, как дорого!..
И вот — канцелярия. О канцелярия! Вот уж канцелярия так канцелярия. Иван бы тут вконец заблудился, если бы не черт. Черт пригодился как нельзя кстати. Долго ходили они по лестницам и коридорам, пока нашли приемную Мудреца.
— Минуточку, — оказал черт, когда вошли в приемную. — Посиди тут… Я скоро. — И куда-то убежал.
Иван огляделся. В приемной сидела молоденькая секретарша, похожая на библиотекаршу, только эта другого цвета, и зовут Милка. А ту — Галка. Секретарша Милка печатала на машинке и говорила сразу по двум телефонам.
— Ой, ну это же пшено! — говорила она в одну трубку и улыбалась. — Помнишь, у Моргуновых: она напялила на себя желтое блестящее платье, копну сена, что ли, символизировала? Да о чем тут ломать голову? О чем? И тут же — в другую, строго:
— Его нету. Не зна… А вы не интонируйте, не интонируйте, я вам пятый раз говорю: его нету. Не знаю.
— Во сколько ты там был? В одиннадцать? Один к одному? Интересно… Она одна была? Она кадрилась к тебе?.
— Слушайте, я же ска… А вы не интонируйте, не интонируйте. Не знаю.
Иван вспомнил: их библиотекарша, когда хочет спросить по телефону у своей подруги, у себя ли ее начальник, спрашивает: «Твой бугор в яме? « И он тоже спросил Милку:
— А бугор когда будет в яме? — Он вдруг что-то разозлился на эту Милку.
Милка мельком глянула на него.
— Что вы хотите? — спросила она.
— Я спрашиваю: когда бу…
— По какому вопросу?
— Нужна справка, что…
— Понедельник, среда, девять тире одиннадцать.
— Мне… — Иван хотел сказать, что
— Понедельник, среда, с девяти до одиннадцати. Тупой?
Это пшено, — сказал Иван. И встал и вольно прошелся по приемной. — Я бы даже сказал, компот. Как говорит наша Галка: «собачья радость на двух», «смесь козла с „грюндиком“. Я спрашиваю глобально: ты невеста? И сам отвечаю: невеста. Один к одному. — Иван все больше накалялся. — Но у тебя же — посмотри на себя — у тебя же нет румянца во всю щеку. Какая же ты невеста? Ты вот спроси меня — я вечный жених, — спроси: появилась у меня охота жениться на тебе? Ну-ка, спроси.
— Появилась охота?
— Нет, — твердо сказал Иван.
Милка засмеялась и захлопала в ладоши.
— Ой, а еще? — попросила она. — Еще что-нибудь. Ну, пожалуйста. Иван не понял, что «еще»?
— Еще покажите что-нибудь.
— А-а, — догадался Иван, — ты решила, что я шут гороховый. Что я — так себе, Ванек в лапоточках… Тупой, как ты говоришь. Так вот знай: я мудрее всех вас… глубже, народнее. Я выражаю чаяния, а вы что выражаете? Ни хрена не выражаете! Сороки. Вы пустые, как… Во мне суть есть, а в вас и этого нету. Одни танцы — шманцы на уме. А ты даже говорить толком со мной не желаешь. Я вот как осержусь, как возьму дубину!..
Милка опять громко засмеялась.
— Ой, как интересно! А еще, а?
— Худо будет! — закричал Иван. — Ой, худо будет!.. Лучше вы меня не гневите, не гневите лучше!..
Тут в приемную влетел черт и увидел, что Иван орет на девицу.
— Тю, тю, тю, — испуганно затараторил черт и стал теснить Ивана в угол. — Чего это тут такое? Кто это нам разрешил выступать?.. Ая-я-я-яй! Отойти никуда нельзя. Предисловий начитался, — пояснил он девице «выступление» Ивана. — Сиди тихо, счас нас примут. Счас он придет… Я там договорился: нас примут в первую очередь.
Только черт сказал так, в приемную вихрем ворвался некто маленький, беленький — сам Мудрец, как понял Иван.
— Чушь, чушь, чушь, — быстро сказал он на ходу. — Василиса никогда на Дону не была.
Черт почтительно склонил голову.
— Проходите, — сказал Мудрец, ни к кому отдельно не обращаясь. И исчез в кабинете.
Пошли, — подтолкнул черт Ивана. — Не вздумай только вылететь со своими предисловиями… Поддакивай, и все.
Мудрец бегал по кабинету. Он, что называется, рвал и метал.
— Откуда?! Откуда они это взяли?! — вопрошал он кого-то и поднимал руки кверху. — Откуда?!
— Чего ты расстроился, батя? — спросил Иван участливо. Мудрец остановился перед посетителями, Иваном и чертом.
— Ну? — спросил он сурово и непонятно. — Облапошили Ивана?
— Почему вы так сразу ставите вопрос? — увертливо заговорил черт. — Мы, собственно, давно хотели…