До встречи в раю
Шрифт:
— Я искал Степана, — признался Сирега. Что-то придумывать ему не хотелось, да и голова соображала плохо. — Мы договорились с ним встретиться у магазина…
— Что ты парашу пускаешь? — взвился Вулдырь. — Нас искал, сявка? Может, предъяву хотел сделать? И твой дружок тоже, сгоношились против нас?
— Народные мстители… — вставил Консенсус. — Скажи, Вулдырь, как я «Светку» замочил: он сразу и ласты склеил. Вот этим как раз ножичком.
Нож сверкнул в пламени свечи золотистой стрелкой, Консенсус взмахнул молниеносно, лезвие застыло у глаз пленника. Расплывшееся острие в миллиметре от зрачка, хруст сетчатки, малиновый
— Вытащить ему глазик для начала? — как бы размышляя вслух, сказал Консенсус. — Все равно не понадобится…
— Ублюдки, что вы хотите от меня? — Сирега заорал во все горло, еще надеясь, что кто-то его услышит.
И тут же ногой получил крепкий удар по скуле.
— Не кричи, шансинетка, бесполезно! — укоризненно заметил Вулдырь. — А вот автомат у тебя хороший, за него спасибо.
Сирега молча перенес боль, провел языком, ощупав внутреннюю рану на щеке. «Кончали бы скорей», — с тоской подумал он. Не везло ему в жизни, так и в смерти везения нет. Неожиданно ему пришла в голову спасительная мысль.
— Зря радуетесь, — заметил он. — Я своим сказал, куда иду. И если через час не вернусь, они придут за мной. Ждите гостей, ребятки…
Вулдырь рассмеялся, а Консенсус разыграл ярость:
— На понт берешь, сука? Ты уже три часа здесь кемаришь!
А Вулдырь наступил Сиреге на горло и стал втолковывать:
— Ты, Сир, всегда был тупым. Мы ведь тебя сразу грохнули бы, но оставили на тот случай, если б ты со своими пришел, и был бы ты заложничком. Сечешь? А потом видим, что ты, тундра, один, сразу наверх вышли. Подождали немного… Вот видишь, хреновые у тебя кореша. Забыли про тебя… Обидно. Консенсус, заткни ему хайло!
Тот послушно взял нож, разжал Сирегины зубы, затолкал в рот грязную тряпку.
— Можешь пока соснуть часок, а мы погуляем на воздухе, а то здесь душно. Мы тебя еще с доктором из психушки познакомим. Он у нас — король. Король Ио. Большой выдумщик…
Вулдырь взял в руки свечу, поднес ее к лицу Консенсуса, тот резко дунул, и каморка погрузилась в мрак.
Сирега дождался, когда стихнут шаги, попытался освободиться от пут. Если б его связывали не в бесчувственном состоянии, он бы напряг мышцы и смог бы получить хоть небольшую слабинку. Ему скрутили руки за спиной, опутали ноги и, загнув их к спине, привязали конец веревки к горлу. Поэтому при малейшей попытке освободиться он начинал сам себя душить. Сирега стал выталкивать изо рта огромный кляп. Через какое-то время ему это удалось. Он перевернулся на спину и отдышался. Потом попробовал достать зубами веревку, которой опутали шею. После нескольких попыток, ободрав кожу, он переместил веревку на подбородок и тут же вцепился в нее зубами. Он справился с ней довольно скоро, благо веревка была пеньковая. Теперь он мог с наслаждением распрямить ноги. Даже в этом плачевном положении Сирега испытал ни с чем не сравнимое удовольствие.
Он стал приседать, чтобы ослабить путы, несколько раз падал, пока не догадался опереться плечом о стену. Наконец почувствовал, что веревка сползает. Он лег, ноги гудели от усталости, но пленник не дал себе отдохнуть, пока не вырвал одну ногу из пут. Веревка сползла, Сирега тут же вскочил, моля бога, чтобы не вернулись его враги. Было по-прежнему тихо, и тогда он с силой ударил плечом в дверь. Возможно, там был запор или крючок, которые отскочили. Дверь с треском отворилась.
Заспанный дежурный вытаращил глаза и долго не мог понять, почему у Сиреги завязаны за спиной руки, а на лице — лиловые подтеки. Наконец он разрезал ножом веревки, Сирега опустил руки: они были почти черные. Он стал разминать их, понимая, что автомат удержать пока не сумеет.
— Вызывай людей! Надо срочно сделать засаду!
Дежурный соображал туго. Наконец он понял, что следует кого-то поймать, стал звонить по телефону, Сирега не выдержал, побежал в по комнатам, разбудил нескольких человек, крича, что надо поймать убийц Степки. В конце концов он выдернул троих, они прибежали к магазину, ворвались в подвал. Но, кроме мертвого Степана, там никого не было. Устроили засаду, ждали три часа, и стало ясно, что бандиты не вернутся.
Потом они вынесли Степку и к концу дня при стечении народа похоронили его. Сирега плакал, не зная, кого ему более жалко в этой ситуации.
Начались последние, третьи сутки. Утром он отправился к начальнику милиции Агирову, но тот не пустил к себе и передал, что оружия не получит, пусть добывает в бою. «Не давать этому подлецу оружия. Кто ослушается — накажу самым жестоким образом», — услышал Сирега, стоя за дверью, и понял, что одинок и никому не нужен. Даже если этой ночью ему фантастически повезет и он сядет на «хвост» негодяям, безоружный он ничего не сделает. Его придавят как червя… Интересно, как выглядит костюм висельника? Спецодежда без ворота для выхода в небо. Но обещали пулю. Так что можно мазать лоб зеленкой.
К нему подошел Джеги и задал вопрос, подразумевающий сочувствие:
— Ну что?
— Зеленку ищу! — ответил Сирега.
— Зеленку? — удивился Джеги.
— Да. Как выстрелят в лоб, так сразу и помажу.
— Все шутишь… Ладно, не паникуй! Может, простит. Ты же не виноват, что так все получилось и тебя по черепу звезданули.
— Ага… Надейся, сынок, может, гильотина заржавеет.
Джеги потрепал Сирегу по плечу и ушел. Его ждал плов, который организовал один из боевиков. Сирегу уже не приглашали…
А он ждал темноты. И как только стемнело, беглец сел в свой «жигуленок», подаренный за высокие результаты в «ратных делах», оглянулся украдкой на здание штаба. Оно показалось ему отвратительным. Бензина было под завязку. Он вырулил на дорогу, которая вела в столицу, и прибавил скорости. Где-то справа остались сгоревший дом Кара-Огая, хозмаг на углу, а слева, через три квартала, — квартира Зойки… Возле тюрьмы он притормозил, сплюнул ритуально, злорадно подумав, что так и не досидел свой срок… «Пусть Угурузов за меня посидит», — подумал он равнодушно.
Распроститься-расплеваться бы навсегда с этим удушливым непонятным краем. И было еще одно острое желание: иметь на соседнем сиденье автомат. Без железного друга, как без штанов. Он вспомнил сумасшедшую дурочку Ингу, заблудшую душу, и вдруг с пронзительностью почувствовал, как не хватает ее рядом. Он забрал бы ее с собой, вывез из черного мира на свет, и они, нахлебавшиеся чужой крови, никогда бы не возвратились к нелепому и греховному ремеслу. Но Инга уже умерла, и ему тоже готовят смертный карачун.