Добивающий удар
Шрифт:
— Все, — кратко информировал его начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал-лейтенант Деникин.
— Тогда прошу вас, поручик, информировать военного министра о нашем прибытии.
Поручик Велимир Аристархов, который стоял навытяжку в приёмной, ни жив, ни мёртв, тут же отреагировал.
— Есть, господин генерал! — и, коротко постучав, он вошёл в кабинет Керенского, прикрыв за собой дверь.
— Господин министр, все собрались, разрешите приглашать?
— Да, пожалуйста. Минеральная вода вами подготовлена?
— Да, конечно.
— Как только все войдут, внесите, пожалуйста,
— Будет сделано, господин министр.
— Хорошо, приглашайте.
Адъютант вышел и, оставив дверь открытой, провозгласил: — Господа, прошу вас!
Первым в кабинет вошёл маленький генерал Алексеев. Он представился Керенскому, тот, выслушав доклад, пожал руку генералу.
— Прошу вас, генерал, вот ваше место, но сначала прошу вас представить остальных офицеров.
— Да, конечно.
— Адмирал Максимов командующий Балтийским флотом.
— Адмирал Колчак командующий Черноморского флота.
— Мой начальник штаба генерал-лейтенант Деникин.
— Командующий Северным флотом генерал Драгомиров.
— Командующий Западным фронтом генерал Гурко.
— Командующий Юго-Западным фронтом генерал Брусилов.
— Командующий Румынским фронтом считается король Румынии, поэтому представляю вам помощника командующего генерала Щербачёва.
— Командующий Кавказским фронтом генерал Юденич.
Керенский пожал руку каждому и указал на место за столом, после чего вернулся во главу стола. Невольно подражая киногероям, опёрся руками о широкий стол, слегка наклонив тело вперёд, и начал говорить, сначала всякую революционную чепуху, а потом и конкретику.
— Товарищи генералы и адмиралы! Сегодня я собрал вас для того, чтобы обсудить вопросы продолжения войны и общую безопасность нашей республики. Прежде всего, хотел бы узнать о сегодняшнем положении на всех фронтах, а также о настроениях солдат и офицеров. Прошу вас, Верховный Главнокомандующий, озвучить ответы на эти вопросы.
Алексеев переглянулся с Деникиным, немного поёжился и, встав во весь свой невысокий рост, сказал: — Прошу вас, господин министр, разрешить сделать доклад моему начальнику штаба генерал-лейтенанту Деникину.
— Пожалуйста! — и Керенский опустился обратно на стул.
Генерал Деникин достал папку, пролистал в ней несколько листов, взял последний и шагнул к большой карте боевых действий, висевшей на одной из стен.
— Господа! — начал Деникин и тут же поправился, посмотрев на Керенского, — и товарищи. Положение дел на фронтах следующее…
Кратко обозначив общее положение, а также действия немцев и австрийцев на всех фронтах, отдельно остановился на Кавказском фронте. Общее положение дел было неплохим, но постоянно ухудшалось.
— Ясно, — внимательно выслушав Деникина, произнес Керенский. — А что по моральному состоянию армии и флота? Я своим приказом отозвал всех военных комиссаров, дабы они не смущали неокрепшие умы неофитов, то есть революционеров. Помочь они вам не смогут, а изрядно помешать — всегда пожалуйста.
— Так точно, все командующие это уже оценили, — ответил Деникин. Отчего зашумели все присутствующие офицеры, кроме обоих адмиралов.
— Хорошо, а что с моральным состоянием солдат и офицеров?
— Разрешите
— Да, говорите, как есть.
— Дело в том, что солдаты заняли позицию обмана и лицемерия. Полковые комитеты и все остальные, получая в руки красное знамя, клянутся отдать за него жизнь. Но как только следует команда атаковать, они начинают митинговать и отказываются наступать. Благодаря вашему решению отозвать военных комиссаров, в армии снова установилось единоначалие. Но есть ещё одна проблема — полковые комитеты, даже если среди них есть и положительные элементы, то это, скорее, редкость, чем правило.
Большинство из них обнаружило страшное стремление к власти. Так, например, фронтовой комитет требует передачи правительственной власти комитетам на местах. Они требуют, чтобы все меры воздействия налагались не только на солдат, но и их начальников, невзирая на субординацию. А если быть точнее, то вопреки ей. Но позвольте, какая у солдата ответственность, а какая у офицера?!
— Я понимаю, что ещё? — подбодрил Керенский генерала Деникина, невольно замолчавшего.
— Солдатские комитеты приобрели такие права, что они уже смещают начальников. Так в 1 Сибирском корпусе комитет сместил начальника корпуса, его начальника штаба и командира 1 стрелковой дивизии. Я не допустил этого. Но генерал, не буду называть его фамилии, в самых расстроенных чувствах пришёл ко мне и попросил его отстранить, потому как он не может вынести этого наглого и безответственного решения. Многие офицеры растеряны, они не понимают, как до этого единая армия начала распадаться буквально за месяц.
Людей буквально подменили. Вчерашние герои, сейчас они могут вести себя абсолютно по-скотски. Я прошу прощения перед вами и другими офицерами, но хочу донести до вас степень морального разложения солдата, которую спровоцировал Приказ № 1. Один из солдат, который стоял на посту и охранял полковое знамя, увидев мимо проходящего генерала, громко испортил воздух, сделав это специально.
На замечание генерала он дал абсолютно наглый ответ: «Сейчас все равны и у нас свобода!» Я понимаю, что поменялось многое, но оскотиниться до такой степени, это просто возмутительно. Не говоря о том, что офицерам угрожают, их оскорбляют, их убивают. Генерала Носкова, героя, георгиевского кавалера, потерявшего руку в одном из сражений, убили. Его вызвали для объяснений две роты и закололи штыками, как какие-то изверги, когда он сделал им замечание.
В последнее время, благодаря поиску и уничтожению большевистских и эсеровских агитаторов, на что вы дали указание, в войсках понемногу восстанавливается дисциплина. Количество братаний резко уменьшилось. Но теперь за дело взялись меньшевики и анархисты, а также некоторые более мелкие и неизвестные нам партии. Особую роль в этом явлении играют евреи, что служат на офицерских должностях.
Они всячески пропагандируют солдат и натравливают их на других офицеров, да и не только они. Есть среди офицеров и русские, и поляки, а особенно малороссы, усиленно навязывающие солдатам желание покинуть войска и вернуться домой. Это также недопустимо, но, не имея власти, мы не можем пресечь подобные разговоры и подобные действия. У нас же революция прошла и всё можно!