Добрая фея, прекрасный рыцарь (сборник)
Шрифт:
А дед обещал меня в следующий поход взять. Дед у меня, кстати, некромант, я говорила? Его тоже все та-а-ак любят! Зато великий и победоносный. Надеюсь, я такой же стану.
Если выживу.
***
Телохранителя мне представили где-то между докладом о внешнеполитической ситуации на востоке и лекцией по тактике.
Очень молод. Худощав. Лицо невзрачное, равнодушное и какое-то пустое. Волосы коротко стриженные, тёмные. Одет по форме – как мамины телохранители. Я еле удержалась, чтобы не приказать ему эти тряпки снять. Просто, как погляжу на них, сразу вижу мамину
В общем, пришлось терпеть.
Голос у него тихий, невыразительный. Без эмоций. Бесстрастный, да.
И вот этот мальчишка теперь обо мне заботиться будет? Дедушка, ты сам-то в это веришь?
Я вздохнула, выдала ту тупую фразу принятия клятвы – формальность, не более. И постаралась больше не обращать на замершего у двери телохранителя внимания.
***
Принцесса Илия напоминала всё-таки восемнадцатилетнюю девушку. Тоненькая, хрупкая, в длинном домашнем платье. В перчатках. Длинные светлые волосы заплетены в две косы и обёрнуты вокруг головы.
Не красивая, но и не дурнушка.
Айлинсфиль постарался хорошенько рассмотреть подопечную. На первый взгляд – обычная девушка. Только очень угрюмая, нервная и всё время в себе. Наверняка не общительная. Властная – ну так принцессе и положено. На телохранителя смотрела недоверчиво. А вообще взглядом встречаться не спешила.
Замкнутая. Ледяная.
Айлинсфиль машинально отметил всё это и принялся изучать обстановку. Надо бы ещё познакомиться с прислугой и доверенными принцессы – обязанность. А свои обязанности Алинсфиль предпочитал выполнять чётко.
Привык.
***
Папа с недавних пор обожал скидывать на меня все грязные, мерзкие обязанности. Вроде подписи смертного приговора. Наверное, потому что палача всегда очень любят.
В общем, главный судья торчал у меня сутками.
– Ваше Высочество, вот, ещё один приказик подпишите.
– Кто? – мрачно спрашиваю я, макая перо в чернильницу и высматривая пустое место для подписи.
– Вор, госпожа, - откликается судья, следя за пером, как завороженный.
– А почему тогда смертник? – удивляясь, поднимаю взгляд от документа. – Он что в сокровищницу залез?
– Нет, госпожа, - судья пытается улыбнуться.
– Он полез под карету Её Светлости герцогини Акнейской.
А, ещё одна папина пассия. Ну да, ну да. А парню, поди ещё и от коней досталось. А воровство тут у нас как отягчающее обстоятельство…
– Вот и пусть поскорее сдохнет, - пробормотала я, подписывая документ. Всё равно бедняге не жить, герцогиня весьма злопамятна. Что вы, кто-то с её дороги не убрался!
Мне показалось, или этот хмырь у двери на меня как-то странно при этом посмотрел? Тоже мне, защитник слабых и обиженных!
А я что, похожа на борца за справедливость?
***
Айлинсфиль ночью, когда Её Высочество спала, и на карауле у её двери стояли заклинания, специально отправился посмотреть на приговорённого. Ему просто стало интересно, кого принцесса, выглядящая как испуганная,
Заключённый оказался совсем мальчишкой. Айлинсфиль ему и четырнадцать бы дал с натяжкой. Худенький, рёбра сквозь арестантскую рубаху торчат. Впрочем, многого телохранитель Её Высочества просто не разглядел. Сложно рассмотреть детали, когда мальчишку ногами месят два дюжих стражника, а тюремщик смотрит на это и пьяно улыбается.
Возвращаясь к апартаментам Её Высочества, Айлинсфиль размышлял, знала ли о происходящем принцесса?
Или ей действительно было всё равно?
***
Папа с братиком всегда обожали балы. Ещё бы, дамы липли к венценосным особам мужского пола, как мухи. А вот меня кавалеры избегали. Сначала – чтобы не впасть в немилость у папочки. Теперь, думается, просто боятся.
Надо ли говорить, что балы я всегда считала пустым времяпрепровождением?
Ну правда, для чего всё это – наряжаться, таскать украшения, длинное и обязательно открытое платье, причёску делать? Точнее, для кого? На балу же ведь и договор ни с кем не пообсуждаешь – все послы напиваются или за красоткой какой-нибудь следят… Глупо.
Зато братик ко мне приставать обожает. Папа у нас всё-таки король, так что ответить надоедливому старшему братишке я могу только устно. Тем более, пьяному. А иногда так в морду двинуть хочется! Ну и пусть не умею – специально для этого гада смогу.
В общем, на балу я обычно (когда брат не пристаёт) скучаю.
Теперь мы скучаем вдвоём: я и телохранитель. Я у стеночки – и он у стеночки в метре от меня. Идиллия. Я с бокалом – и он с бокалом. Вино, кстати, сам притащил. И поделился. Нет, не ухаживает, просто это входит в его обязанности.
Только косится как-то странно в мою сторону. Может, удивляется, что я на балу книжку читаю? Так что тут ещё делать?
– Ваше Высочество, вам снова нет дела до нас, бренных обитателей этого мира? – раздаётся неприлично рядом знакомый голос. И запах перегара.
Ну как же, граф Дайский, лучший друг моего братишки. А так же лучший собутыльник и лучший бабник. Слывёт, кстати, образцовым рыцарем.
Может, мои понятия о рыцарстве ненормальные?
– Сгинь, - буркнула я, внутренне собираясь. Где граф, там и братик, чтоб он провалился! И желательно в бездну, да подальше.
– Ах, Ваше Высочество, ну зачем вы так? – в притворном расстройстве граф всплёскивает руками. – Не отвергайте меня!
Я вздохнула – запах перегара шибанул в ноздри. Захлопнула книжку.
– Если ты сейчас же отсюда не уберёшься…
– То что? – о, а вот и братик пожаловал. Дождалась. – Что ты сделаешь, кисонька?
– Захлопнись! – прорычала я, отгораживаясь книжкой. Бесполезно.
– Что-то ты больно смелая стала последние дни, - ухмыляется братик, хватая меня за руку. Больно! Опять синяки останутся, гад! – И не хочешь никого… Интересно, почему? – братишка словно невзначай косится влево, на спокойно стоящего телохранителя. – Неужто для него себя бережёшь? Ой, крошка, зря, на тебя даже последний нищий не позарится, шлюха армейская.