Добрая, злая
Шрифт:
Он резко вдохнул в себя воздух, сглотнул трудно, глянул на нее исподлобья. Она сидела ни жива ни мертва, зажав ладони меж коленками, но взгляд не отвела, лишь чуть головой кивнула – продолжай, мол, я слушаю…
– Ну вот, стало быть, с того самого дня меня и начало колбасить… Так вдруг все раздражать начало! И работа, и дом, и семья… Куда ни сунусь – нигде мне места для жизни нет, один целлофан по ушам ездит…
– Ну, так уж и нигде… А дети? Дети у тебя есть?
– Нет. Детей у меня нет. Жена детей рожать отказалась, побоялась шикарную фигуру испортить. Она, знаешь ли,
– Не знаю, Иван. Наверное, надо и дальше как-то… истину свою искать. Хоть и в полном одиночестве.
– Че-го? О какой такой истине толкуешь, ты, чертенок малолетний?
– Да о такой. Как писал Пастернак в «Докторе Живаго», истину ищут только одиночки и порывают со всеми, кто любит ее недостаточно. Наверное, ты в своем окружении теперь такой и есть – одиночка. Только истину еще не нашел. И порвать со всеми не успел.
Она и сама отчаянно удивилась, откуда вдруг из памяти выплыло все это – про истину. Хотя чего удивляться-то? Отец, помнится, трижды заставлял ее Пастернака перечитывать… Толком ничего и не поняла, но вот про истину – вдруг запомнилось. И надо же, пригодилось…
– Ишь ты как… – уважительно усмехнулся Иван, глянув на нее будто с другого ракурса. – «Доктор Живаго», значит… А я и не помню, когда в последний раз хоть какую-то книгу в руки брал… А ты дашь мне почитать этого, как его… Живаго?
– Дам. Только у меня с собой нет, конечно… Я тебе потом привезу, ладно?
– Ага. Давай. А ты не проста, чертенок, совсем не проста… Вот выговорился перед тобой, и вроде легче стало. Легкая ты, и слушаешь хорошо. И даже вроде как поняла меня… По крайней мере, за сумасшедшего не приняла, и на том спасибо. Ладно, иди, утомил я тебя, наверное.
– Нет, что ты… Совсем даже…
– Нет, правда. Ты иди, Сань. Мне сейчас надо спать лечь, иначе голова взорвется. Высплюсь, да ехать надо. Протест протестом, а дела за меня никто не сделает. Обязанности, мать их…
– А может, я все-таки останусь, Иван? Пока ты спишь, я тебе поесть приготовлю… Ну чего ты… совсем один?
– А ты никак меня жалеть вздумала? Не надо, чертенок… Выслушала, и на том спасибо. Иди, Сань…
Уже выходя со двора, не утерпела, оглянулась. В открытую створку веранды было видно, как Иван сидит за столом в той же позе, не шелохнувшись. Спина сгорблена, локти на столе, круглая коротко стриженная голова зажата меж ладонями. А говорил – спать пойдет…
А после обеда, когда они с бабой Симой разбрелись по постелям, чтобы в легкой дреме скоротать дневную жару, раздался легкий стук в окно. Соскочила, добежала до окна на цыпочках, отодвинула занавеску…
И отшатнулась в испуге. То есть не в испуге, конечно, а в изумлении. Потому что с чего ради таких красивых
И опять она его, как верная подчиненная, послушалась – на свою голову! Выскочила на крыльцо почти в неглиже, то есть в легкомысленном пижамном комплекте, состоящем из коротких трусиков и майки, едва-едва прикрывающей живот. И это при том, что было бы чего там показывать, уж по крайней мере не такую фигурочку-дурочку! Хотя ладно, чего это она смущением расхлопоталась… Все равно выше «чертенка» не прыгнешь, ну разве только до благодарной слушательницы дотянешься…
– Ты что, спала, что ли? Я тебя разбудил?
– Да нет, ничего… А ты уже уезжаешь?
– Да. Вот зашел спросить… Ты долго еще здесь будешь?
– Не знаю… Недели две-три… А что?
– А… Ну, это хорошо. Значит, еще застану. Я к выходным снова сюда приеду.
– Что ж, приезжай…
Хотела пожать плечами равнодушно, а получилось слишком уж откровенно радостно. И босыми ногами переступила, как резвая коза, только что вверх не подпрыгнула. А от следующей его фразы аж горло перехватило:
– Сань, дай-ка мне свой номер телефона на всякий случай…
– За… Записывай!
Опа! От волнения и номер мобильника из головы улетучился! Пришлось напрягать разъехавшиеся мозги, чтобы всплыли в них заветные цифры. А он будто ничего и не замечает, достал мобильник, ждет… Наконец образумилась, вспомнила, продиктовала.
– Ну все, я записал… Ты у меня под именем «чертенок» будешь. Так я позвоню, можно?
– Конечно… Конечно, звони!
– Ну, пока?
– Пока, Иван…
Ушел. Постояла еще на крыльце, потом тихонько спустилась, дошла до калитки, выглянула на улицу. Вон его черная машина, свернула в проулок, оставив после себя облако дорожной пыли…
И потекло время – в маетном изумлении ожидания. Позвонит, не позвонит? А может, уже в следующую секунду о ней забыл? Но ведь зачем-то номер телефона попросил все-таки? Нет, конечно же, не позвонит…
Остаток дня еще туда-сюда прошел, а вот с утра следующего дня… Проснулась и первым делом потянулась к телефону – зачем, спрашивается? Если бы позвонил, и во сне бы услышала. Нет, надо себя в руки взять – не ждать, не ждать! Ей ли не знать, что нельзя искушаться такими ожиданиями? Она ли не знает, как это больно, когда ожидание не сбывается?
Помнится, в школе она вот так однажды осмелилась – ожидать ответного чувства. Очень уж ей нравился Сашка Потапов из параллельного класса. Ходила, лелеяла в себе это «нравится», картинки красивые в голове рисовала. Потом решилась – сама к нему подошла. Постояли, поговорили о том о сем, и вроде он вполне на ее душевный порыв откликнулся… А потом, сволочь, на смех поднял. Ходил и каждому встречному-поперечному рассказывал – караул, мол, ко мне Индеец клеится! Это у нее в школе такая обидная погонялка была – Индеец…