Добренькая, или Замаскированный урод
Шрифт:
Леля вышла к домам и посмотрела на время. Совсем опаздывает! Она должна была уже сейчас подходить к садику! Что делать?!
С облегчением она увидела скорую помощь, въезжающую в их двор. Она знаками показала водителю куда ехать. Скорая углубилась в гаражи, Леля побежала следом.
Вышедшие из машины два парня-медика лет тридцати, брезгливо посмотрели на лежащего бомжа, окруженного грязными собратьями, и стали облачаться в целлофановые плащи похожие на дождевики, на руки натянули резиновые перчатки.
Бомжи и запыхавшаяся Леля смотрели на все это в полном молчании.
Один из врачей пощупал пульс у больного, дал понюхать ему нашатырь. Больной открыл глаза, глубоко вздохнул и ничего не понимая, посмотрел по сторонам:
– Что со
Никто не собирался ему отвечать, и потому Леля подала голос:
– Вам стало плохо, и мы вызвали скорую помощь.
Бомж пристально посмотрел ей в глаза. Такие ясные, такие умные глаза, как будто он видит ее насквозь, и лицо такое красивое, несмотря на резкие морщины. «Какой красивый старик, – подумала девушка. – И глаза! Какие умные у него глаза!». Теперь она еще больше была уверенна в том, что ребенком он был очень чувствительным и ранимым. Он видел что-то такое фантастически глубокое и прекрасное, и это что-то привлекало его больше, чем реальный мир. Или же он видел этот реальный мир через призму своего необыкновенного восприятия.
– Вы его увезете в больницу? – спросила Леля, глядя, как два медика поднимают под мышки больного. – А что с ним?
Оба врача посмотрели на Лелю с неприязнью.
– Девушка, вы, конечно, добренькая вся такая, но вшей и грязь на нас повесили, – ворчливо сказал тот, на носу которого была круглая бородавка. – Не удивляйтесь, если через два дня он снова будет сидеть в этих гаражах!
– Да? А почему? – Леля попыталась улыбнуться, но на лице вместо этого возникла какая-то жалкая, заискивающая гримаса. Но, собственно, чего это она тушуется? Разве она сделала что-то плохое? И потом, сами врачи ведь не домой к себе его везут, а в больницу.
Врачи, помогая бомжу залезть в машину, ничего ей не ответили, только посмотрели на нее весьма недоброжелательно.
– А кому мы нужны там? – прошамкал маленький бомж. – Таких, как мы, никто там не держит. Чуть оклемался – выписывают, и мы снова на улице тусуемся.
Леля проводила взглядом удаляющуюся машину скорой, а потом спохватилась, и помчалась скорее на работу.
– Ольга Сергеевна! Вам замечание! – Леля вся сжалась под взглядом заведующей. – Вы опоздали на полчаса!
– Простите, пожалуйста! – пробормотала Леля и прошмыгнула в свою группу.
– Ты где ходишь? – набросилась на нее сменщица, полная пожилая женщина. – Тут Галина Анатольевна к нам зашла, а тебя нет на месте.
– Ой, Людмила Дмитриевна! Тут такое дело! Человеку на улице плохо стало, и я скорую ему вызывала!
– Понятно, – отозвалась Людмила Дмитриевна и Леля заподозрила, что та ей не поверила. – В общем, заведующая сейчас у нас по шкафам полазила и очень ругалась, что мы с тобой бардак развели. Сказала, чтоб мы повыкидывали все ненужное и навели порядок.
– Когда? Сегодня что ли?
– Прямо сейчас.
– Ну ладно. Сейчас так сейчас. Главное, чтоб дети спали, а то пока мы тут будем со шкафами разбираться, они в спальне кавардак устроят.
– Давай сделаем так: я посижу с ними, пока они не уснут, а ты начинай… – Людмила Дмитриевна ретировалась в спальню, откуда доносился детский восторженный гвалт.
Леля представила, как ребятня сейчас резвиться в спальне и улыбнулась. Почему-то ей представилось, что они дубасят друг друга подушками. Не удержавшись, она на минутку заглянула в спальню и рассмеялась: все было так, как она и представляла. Ошалевшие без надзора дети в майках и трусах мутузили друг друга подушками и одеялами, а Вася в это время резво лазил под кроватями, переставляя сандалики.
– Тихоооо! – громко завопила Людмила Дмитриевна, и в спальне мгновенно воцарилась тишина. – Вася! Живо поставил обувь на свои места! Коля! Верни подушку Диме! Быстро все поправили свои кровати и легли спать!
Разгоряченные, потные дети послушно начали наводить порядок, а Леля прикрыла дверь спальни и пошла разбирать шкафы. Пока разбирала, все вспоминала сегодняшнее кормление бомжей, вызов скорой помощи,
Леля вспомнила пронзительный взгляд несчастного и поежилась. Такой умный мужчина, но почему-то оказался на улице среди опустившихся алкашей… Но кто его знает, какой он на самом деле? Ее собственный отец не был конченым пропойцей. Он мог неделями не пить, читал умные книги, и был просто замечательным человеком, а потом вдруг как напьется и вместо умного и самого лучшего папы появлялся какой-то жуткий демон. Мама говорила, что в нем два человека сидят: один хороший, просто лучше некуда, а второй ужасный.
– И не верь потом в гороскопы, – рассуждала она, – но ведь все сходится! Папа твой по гороскопу Близнецы, то есть в нем одном сразу два человека сидят. Один такой, другой сякой, при чем диаметрально противоположные.
Леля с ней была абсолютно согласна. Трезвого папу она очень любила. В детстве он с ней ходил на пляж, возил в лес. Ее гордость переполняла, что он такой весь загорелый, подтянутый, широкоплечий. Она уважала его за начитанность, за глубокий взгляд на жизнь. Он сочетал в себе физическую развитость рабочего человека и энциклопедические познания. Все свободное время он читал умные книги – просто поглощал их и знал столько, что Леля смело могла обратиться к нему с любым вопросом, касайся он учебы или просто жизни. Трезвый он был такой хороший! Очень чувствительный, сентиментальный. Вот смотрит какой-нибудь душещипательный фильм и начинает плакать. Только ему стыдно было, что он плачет, и тогда он вскакивал и выходил из комнаты. Леле неловко было в такие моменты, и она делала вид, что ничего не замечает. Но когда отец напивался, то самый лучший папа на свете исчезал. В его тело будто вселялся совершенно другой человек. Наглый, тупой, злой, очень агрессивный и опасный. И лицо, и глаза – все сразу менялось. Походка, движения выдавали физически разнузданного, безжалостного человека. Леля в такие моменты желала ему смерти и, наверное, нисколечко бы не пожалела его, если бы он умер.
Благодаря отцу, она ненавидела алкоголиков, так чего же теперь, поперлась кормить этих ужасных людей? Зачем они ей? Как она могла приблизиться к ним? Ну да, не все они похожи на алкашей, но при чем тут она? Нет у нее сил заниматься этими грязными, опустившимися людьми. Нет сил и все тут. Пусть хоть с голоду перемрут, но она к ним больше не пойдет. Хотя живут же они годами в этих гаражах и не помирают, да еще и выпивку как-то достают. Ну вот и пусть, как хотят…
Подумав так, она испытала некоторое облегчение, но все равно до самого вечера на душе ее было тяжело и смрадно от одних только воспоминаний о той мерзости, в какой жили эти утратившие человеческий образ люди…