Добро пожаловать или Посторонним вход воспрещен!
Шрифт:
Бред как рукой сняло.
— А ну, марш отсюда!
Завхоз, плюясь и чертыхаясь, косил крапиву в овраге.
А на краю оврага молча стояли участники крапивной эпопеи и Валя.
— Ну, может, вы мне наконец объясните, — сказала Валя, — что это за дурацкие шутки с крапивой?
Ребята молчали.
— Мы в космонавты готовимся, — нагло сказал Стасик. — Волю воспитываем.
— Свиньи вы все! — сказала Валя. — Просто свиньи.
—
Далеко за забором, сверкая в лучах солнца, двигалась по полю какая-то удивительная машина — комбайн с прицепами и ритмично вздымающимися гребенками. На машине и на всех прицепах работали деревенские ребята. Они работали так увлеченно и так весело, что от них нельзя было оторвать глаз. К комбайну подскакал кто-то на лошади, переговорил быстро и ускакал. А за комбайном шла стайка девочек и подбирала колоски.
— Митяй!.. — закричал Венька.
Парнишка, сидевший за штурвалом, поднял руку и приветливо замахал.
— Венька!.. Димка!.. — кричали деревенские.
— Вовочка!.. Андрей!.. — кричали городские.
Валя с изумлением переводила глаза с деревенских на своих, со своих — на деревенских. Она и не подозревала, что они знакомы.
— То-лик!.. То-лик!.. — восторженно кричал Венька.
— Давайте к нам!.. — кричали деревенские.
— Нам нельзя! — крикнул Венька и посмотрел на Валю.
Валя опустила глаза.
Донесся звук горна.
— Пошли строиться, — сказала Валя, и ребята понуро двинулись за ней.
Из щелей били солнечные лучи, и под трибуной было довольно светло. За это время здесь все изменилось. Посредине стоял ящик, покрытый искусно вырезанной бумажной салфеткой. На ящике в баночке из-под майонеза — букетик ромашек. Другая такая же салфетка покрывала доску, привязанную к стене, — это была книжная полка. С обеих сторон полки были прикноплены открытки: на одной — Юрий Гагарин, а на другой — гладиолусы. На гвоздике висело полотенце. Охапка сена на земле была покрыта простыней, в изголовье лежала вышитая подушка.
Костя по книжке разучивал карточный фокус. Вдруг он поднял голову и начал прислушиваться.
— Только и слышно: «Дети — хозяева лагеря, дети — хозяева лагеря», — говорила Валя. — А все важные вопросы решаем без них.
Костя прильнул к щели. Мимо трибуны шли Валя и длинноногая вожатая.
— Да что ты об этом хулигане печалишься, — говорила длинноногая. — Увидишь, тебе без Иночкина легче станет. Если б ты знала, сколько он товарищу Дынину крови попортил!..
— Караул! Караул! — раздался пронзительный крик. Это кричала докторша. Она кричала на весь лагерь: —
— Я! Я! Я! — мчались со всех сторон ребята.
А у тебя какая группа крови?
— У меня первая!
— У меня вторая!
— У меня третья!
— А нужна тридцать третья! — сказала докторша. — Это очень редкая кровь.
Костя вышел вперед.
— У меня тридцать третья, — сказал он тихо.
— И ты пожертвуешь своей редкой кровью? — восхитилась докторша.
…На двух белых столах лежат Костя и Дынин. Стеклянные трубки идут от розовощекого Кости к Дынину, плоскому, как засушенный цветок.
Заработали насосы, завертелись колеса и погнали кровь от Кости к Дынину. Как надуваемая камера, Дынин начал приобретать трехмерность, наливаться жизненными соками и, наконец, ровно задышал.
— Иночкин… Иночкин… — зашептал он. — Ты был мне кровным врагом, а теперь стал кровным братом. Но ты купался в неположенном месте, и в лагерь я тебя все равно не верну…
— Иночкин!.. Иночкин!.. — шептали девочки.
Костя приоткрыл дверцу, и девочки заползли под трибуну.
— Сегодня кино будет, — зашептали они. — Все вместе пойдем. В темноте тебя никто не узнает.
— А то без культурных развлечений духовно расти не будешь, — сказала Митрофанова.
— А я расту, — сказал Костя, тасуя карты. — Фокусы разучиваю. Мне Шарафутдинов книжку дал. Показать летающую даму?
— Ах, вот вы где! — приоткрыл дверцу Венька. — Трепухи!
За ним вползли Шарафутдинов, Марат и Стасик Никитин.
— Никакой тайны доверить нельзя!
— Вы на нас Дынину стукнули?!.
— Сами вы стукнули! Сами вы стукнули! — кричала Митрофанова.
— Мы?!.
— А то кто же?! А то кто же?!
Возле трибуны остановились тоненькие ножки в сандаликах.
— Кто Дынину зеркало и Шагалову отнес? — кричала Митрофанова.
— Какую Шагалову?
— Людмилу! На обложке!
— Или она сама туда пришла? Да?
— А про крапиву он сам узнал? Да?
Но в этот момент дверца распахнулась, и под трибуну заглянул Дынин.
— Кто здесь? — спросил он.
Через квадрат раскрытой дверцы было видно, как по аллейке вприпрыжку удаляются тоненькие ножки в сандаликах.
— Мы, — ответила Лера.
— Девочки? — изумился Дынин. — Очень хорошо. И мальчики? Отлично! И что ж вы тут делаете?