Добро Пожаловать В Ад
Шрифт:
Он потерял за ночь троих убитыми и пятерых ранеными, и школу брал горсткой людей, не дожидаясь обещанного подкрепления. Он пошел ва-банк, и он выполнил приказ. Квартал до сих пор под контролем. А то, что он не стал преследовать отступивших солдат, имелись свои причины.
С лестничной площадки к нему сошел пулеметчик Али.
— Ваха погиб.
— Знаю…
Ваха был хорошим бойцом. И до войны, когда крушил соперникам зубы на боксерском ринге, и минувшей ночью. Он не был военным, оружия до
В столовой его ждал неожиданный сюрприз. Возле раздачи, на коленях, сведя пальцы на затылке, лицом к стене стоял пленный.
— Что нам с ним делать? — спросил командира армянин Вахтанг, сидевший с автоматом на обеденном столе.
— Кончить, — высказал свое мнение Али и взвел затвор.
От металлического щелчка механизма солдат содрогнулся, повернул вполоборота голову.
— Отвернись, сука! — приказал Вахтанг и заржал, когда пленный поспешно исполнил команду.
Ополченцы стекались в столовую посмотреть вблизи недавнего противника, и этот вздрагивающий от страха солдат вызывал у них презрительные смешки.
— Как твоя фамилия? — задал вопрос Шамал.
— Клыков. — Солдат развернулся, в готовности отвечать на любой вопрос. — Рядовой Клыков… Я… я никого не убивал! Я даже не стрелял… Вы спросите у него, — он с мольбой посмотрел на давящегося смехом Вахтанга. — Он вам подтвердит.
— Чего же ты здесь делаешь?! — рыкнул на него Али.
— Я исполнял приказ! Я не мог отказаться… Командиры велели…
— А если бы они тебе велели биться об стену, тоже бы стал?
Солдат опустил голову.
— Вы думали, что нохчи такие бараны? Что их на испуг возьмете? А?..
— Нет… — промямлил тот, не поднимая головы. — Не убивайте… я ранен.
Правая его штанина была и самом деле намокла от крови, липла к ноге. Вахтанг, завернув в столовую, успел подранить его.
«Жаль, — думал Шамал. — Жаль, что не убил сразу».
— Где твоя войсковая часть? Номер? Фамилия и звание командира? — вел допрос Али, хотя всем до лампочки была фамилия российского военоначальника, приведшего в их город солдат, как и номер войсковой части. Али попросту издевался над пленным, опуская его на самое дно унижения, и сам от того получал моральное удовлетворение.
Солдатик шмыгнул носом.
— Командир батальона майор Сушкин. Но он погиб… Там лежит. — Показал на комнату отдыха поваров. — Я правду говорю, можете проверить!
Али сходил в поварскую и вышел, брезгливо плюясь.
— Точно. Там он… Поджаренный, как шашлык.
— Ну вот, — оживился пленный. — Я же говорил… Я не вру…
И от его сбивчивых фраз Шамалу сделалось еще более тошно. Этот цирк пора было кончать.
— Идем со мной.
Взяв солдата за бушлат, выдернул его к
Вытолкав пленного в конец коридора, Шамал показал на стену.
— Вставай.
Прочитав на его лице приговор, рядовой Клыков затрясся. Колени его не держали, он сполз на пол.
— Не убивайте… — просил он, с ужасом глядя в черный зрачок автомата. — Я же ничего не сделал… Я не стрелял! У меня мама…
Отвернувшись и ненавидя самого себя, Шамал спустил собачку. Прогрохотала короткая очередь.
— У… меня… же… мама… — заваливаясь, непослушными губами прошептал Клыков.
Но его никто не услышал. Раздраженно гоняя по скулам желваки, Шамал уходил по пустынному школьному коридору.
Глава двадцать шестая
Рядовой Степанов топтался в тесном окопчике, разминая озябшие ноги. По земляным стенкам, неровно обрубленным штыками саперных лопат, стекала на дно талая вода. Отсыревшая обувь противно хлюпала.
Он нес службу в качестве наблюдателя и часто посматривал на поле, что разделяло их батарею и городскую, окутанную дымами пожаров, окраину. Снег устилал поле белым ковром, выделяя черные островки редкого кустарника и вымахавший в человеческий рост чертополох. В городе постоянно ухало, и даже здесь, вдали от него воздух подрагивал.
«Все-таки повезло, что попал не в пехоту, — рассматривая в бинокль очертания Грозного, размышлял Степанов. — Не представляю, что бы делал, окажись т а м?..»
Т а м шли жестокие бои, а им, артиллеристам, пока не довелось вблизи узреть реального противника.
Зато стреляли много.
Пришлось попотеть, таская из ящиков тяжеленные снаряды и забрасывая их в казенник. Орудия били залпом, земля подскакивала под ногами. Потом из казенника вылетала дымящаяся гильза. Степанов нанизывал ее на палку и оттаскивал, складывая в кучу. В ушах до сих пор сидели тугие пробки…
«Скорее бы смениться. До темноты…»
В обязанностях наблюдателя (что днем не так уж и сложно) — не проворонить чеченцев, если они дерзнут напасть на батарею.
Иное дело ночью.
Ночи здесь непроглядные, слабенький ПНВ [14] дальше, чем на двадцать шагов, не берет. И прожектор не выход, действует на боевиков как приманка. Прошлой ночью снайпер постреливал на огонек. В ответ высадили пять коробок из АГСа. В стрелка вряд ли попали, потому как посланная с рассветом разведгруппа лежку его обнаружила, а следов крови — нет…
14
ПНВ — прибор ночного видения.