Добро Пожаловать В Ад
Шрифт:
— Ты это брось. У нас медицина знаешь какая?.. А сестрички там… я тебе скажу.
Кошкин отстегнул магазин и пересчитал патроны.
— Негусто, — вслух подвел он счет. — Ну, да наши не дадут пропасть, что-нибудь придумают.
Он высунулся из-за литого бронзового венка, увидев перебегающих от здания боевиков, вскинул автомат и выпустил короткую очередь. В то же мгновение пропела пуля, выбив искры из мемориальной доски.
— Обкладывают, сволочи! — выругался он.
— Беги… Ты здоровый, ты сможешь. Оставь автомат и уходи.
— Дурак
Автомат перегрелся от беспрерывной стрельбы. Мушки Турбин уже не замечал; она тенью плясала перед глазами. В считанные секунды опустошив магазин, он с горечью отметил, что боевики, подбирающиеся к Кошкину и Сумину, вновь поднялись.
Он вприпрыжку сбежал по лестнице в подвал, оборудованный капитаном Меньшовым под КП.
— Надо что-то делать! — сдвинув мешающуюся каску, с порога выпалил он. — «Чехи» вот-вот до ребят доберутся.
Меньшов отошел от окуляров стереотрубы, выведенной в слуховое окно.
— Знаю. Но ничего пока сделать не могу.
— Как не можете?.. Дайте мне двоих человек…
— И куда?! Тоже в «двухсотые»? Я не имею права ради них других подставлять.
— Запросите десантников. У них есть «броня [15] ».
— Свободен, Турбин, — взорвался Меньшов. — Без тебя разберемся…
15
Броня (арм. сленг) — бронированная техника.
— Вы разберетесь, — процедил солдат сквозь зубы.
Проклиная в душе ротного, он не хотел мириться с тем, что друзья брошены на произвол судьбы. Они ждут помощи, а помочь нечем, и Меньшов в своем отказе, как не крути, прав.
— Буркова не видел? — спросил Коновалова, снаряжающего на лестнице автоматные рожки.
— Где-то там, — махнул этажами выше.
Ивана он нашел в брошенной квартире на четвертом этаже. Снайпер сидел в кресле-качалке и перематывал бинтом предплечье.
— Царапнуло, — виновато улыбнулся, зубами завязывая узел.
Забрав прислоненную к дивану винтовку, Турбин подошел к подоконнику. Он никогда раньше не стрелял из СВД, она показалась тяжелее и неудобнее автомата. Отыскав в прицеле силуэт чеченца, ползущего к постаменту, грубо дернул за спуск.
Он промахнулся, земляной фонтанчик взвился далеко позади боевика. Он жал на курок раз за разом, пока боек не ответил щелчком. Чеченец уже не полз, а лежал, раскидав руки, словно обнимал взявшуюся изморозью землю.
От фасада дома Мод отбежал человек, нацеливаясь в окно из гранатомета.
— Ложись! — Бурков толкнул его на пол, и сам упал рядом.
Заряд «мухи [16] » не пробил стены, но комнату заволокло дымом, с потолка посыпалась штукатурка.
Отплевываясь, завозился Бурков. Стащив каску, сдул
— Бр-р… Немного бы в сторону и…
Когда «калашников» заглох, Кошкин сгоряча несколько раз дернул затвор, надеясь, что патроны у него еще есть. Но чуда не свершилось. Отложив бесполезный автомат, который стал не опаснее дубины, он подполз к Сашке.
16
«Муха» — ручной одноразовый гранатомет.
— Что, братан? Помирать, так с музыкой?!
Сумин молча смотрел на гранату, что он торопливо извлекал из разгрузки. Ребристая Ф-1 легла на ладонь.
— В углу заплачет мать старушка, — звенящим от напряжения голосом произнес Кошкин, прижимая пальцами скобу к округлому корпусу. — Как, Сашка?! Или сдадимся?.. Слезу стряхнет старик-отец…
Охнув, он схватился пятерней за плечо. Между пальцев протекли густые ручейки.
— А-ах, суки! — зубами он вынул чеку. — Думаете живьем взять? Как, Сашок, не дадим им такой радости?!
Сашкины ресницы задрожали, с уголка глаз скатилась крупная горошина, тут же высыхая.
— Прощай, друг… — слова давались ему с великим трудом.
Они обменялись рукопожатиями. Прерывисто дыша, Сумин завел глаза к небу.
— Где вы там?! — выкрикнул, приподнимаясь на колено, Володька. — Ну?.. Чего ждете?!
Боевики бросились на него скопом, удар прикладом в зубы отбросил его к подножию монумента.
— Аллах Акбар!!! — завизжал выросший над ним детина, замахиваясь автоматом.
— Да пошел ты, — выплюнул выбитые зубы Володька и отпустил скобу.
Черные, как угли, глаза моджахеда полезли на лоб…
А война гигантским катком катила по Чечне, подминая под себя все новые и новые жертвы, не разбирая правых и виноватых, военных и гражданских, взрослых и детей.
Утром десятого января, когда приняли смерть на площади перед Президентским дворцом Сумин и Кошкин, — на выходе из города, в Старопромысловском районе пуля снайпера нашла Татьяну Митрохину. Ту самую Татьяну Петровну, что переживала не лучшие времена в подвале собственного дома и решившую воспользоваться временным затишьем, чтобы спасти себя и сына.
Сложив в школьный ранец Миши детские вещи, она не устояла перед уговорами и засунула туда же толстый том Жюль Верна «Таинственный остров». Это была любимая книга сына, подаренная в прошлом, довоенном году, на десятилетие. Упаковав документы и наиболее ценное в хозяйственную сумку, она распрощалась с соседями, взяла ребенка за руку и пошла по проспекту Победы в направлении поселка Ханкала.
Сутками отсиживаясь в подвале, где не было света, не говоря уже о телевизоре, газетах или радио, она не знала, да и знать не могла о начавшейся снайперской войне, о том, что на улицах стреляют по любой движущейся цели, и всякое передвижение небезопасно.