Добро пожаловать в начало
Шрифт:
И он пришёл. Появился неожиданно, замкнутый с двух сторон непримиримыми потоками спешащих людей. Привычный беглый взгляд сегодня заставил меня тревожно прервать вдох и задержать дыхание. Что-то было не так: едва заметное отклонение от оси, но настолько важное и явно совершённое для того, чтобы я поняла, не просто бросалось в глаза. Оно вспыхивало передо мной ярким светом маяка.
Лёгкое касание ладоней, неожиданно горячих, – чуть более долгое, чем всегда. Доля секунды, но… В руке остался не только камень. Ещё кое-что. Что-то мягкое и шершавое, похожее на комочек бумаги, какие лепили в школе мальчишки,
Меня разбирало желание оглянуться. Но я заставляла себя всё быстрее и быстрее идти давно проложенным маршрутом. Сердце заходилось в сумасшедшей гонке с самим собой, каждое движение головы отдавалось в висках и заставляло плясать всё вокруг. Воздуха предательски не хватало. Кое-как добравшись до выхода на улицу, я тяжело поднималась по ступенькам, держась за поручень, как престарелая женщина лет так ста, не меньше. Пытаясь не думать о том, что покоилось в моей мокрой, ледяной ладони, я повторяла только одну фразу: «цепочка не должна прерваться». Подобно мантре, она настраивала меня на ожидание, на молчаливое согласие с той ситуацией, в которой я находилась. Нужно было просто потерпеть: пройдёт чуть меньше часа, как я окажусь на работе и смогу узнать, что прячу. Если только это принадлежит мне.
Дорога до офиса напрочь стёрлась из памяти: передвигалась я на автомате всё с той же фразой в мыслях, оставив небольшой камушек в тайнике и с абсолютно безразличным видом выбравшись на заснеженную улицу.
Рабочий день уже начался, но двигался вяло, так что у меня была возможность скрыться в туалете, чтобы разобраться с неизвестным объектом, который я до сих пор сжимала в кулаке.
Бумажка оказалась размером не больше четырёх квадратных сантиметров, причем довольно аккуратно вырванных из тетрадного листа. Только вместо слов я увидела там корявые рисунки. И рядом с ними знаки, похожие на те, что встречаются в египетских пирамидах.
Много человечков, у которых вместо головы – круг, вместо туловища – палочки; рядом с ними лицо и стрелочка сверху; на обороте два сердца, наложенных одно на другое так, что части их пересекаются; дальше непонятные символы, наполовину стёртые из-за того, что бумага промокла в моих руках; и в самом углу перечеркнутый шприц или что-то очень его напоминающее. Я крепко задумалась, поворачивая бумажку перед глазами. Это какая-то шутка? Или шифр? Не слишком ли примитивно? Хотя… Человек со стороны наверняка не догадается, к чему эти детские каляка-маляки относятся. Да в общем-то, я тоже пока ничего не понимала.
Половину рабочего дня провела в поисках разгадки: перерисовала на чистый листок и человечков, и лицо, и прочую ерунду. Попробовала собрать из этого смысловую цепочку, но она никак не желала складываться, как бы я не переставляла изображения. С чего следовало начать? С той стороны, где сердца, или где люди? В итоге на обед я ушла с такими догадками:
Человечки – люди, много, толпа, они.
Лицо со стрелкой – человек, макушка, голова, мысли, разум, мозг.
Два сердца – любовь, контакт, взаимность, пересечение, вместе.
Перечеркнутый шприц – нет наркотикам, против чего-либо, зависимости, например.
Из этого можно было сложить что угодно, но я принялась рассуждать исходя из того самого очевидного факта – оба мы – звенья одной цепи. Поэтому вполне логично, что два сплетенных сердца нас и обозначали, тогда шприц мог означать избавление от этой связи-зависимости. Люди – наверняка те, кто
Кофе остывал в бумажном стаканчике в ожидании, когда я до него доберусь. Салат на вкус казался пресным, как и мясо: ни крупинки соли будто бы не было добавлено. Поддавшись желанию отвлечься, я решила прочитать уйму сообщений, собравшихся в мессенджерах после вечера и ночи. Бегло просмотрев фотографии со своим улыбающимся лицом, я разом удалила их все и принялась изучать неимоверно сопливые, вопрошающие опусы Димы. Похоже, он в самом деле не понимал, почему я так некрасиво с ним поступила, сбежав от его всепоглощающей любви и желания сделать меня счастливой хотя бы на одну ночь. От этих слов захотелось выплюнуть еду изо рта и выкинуть телефон в помойку.
Прочитав ещё несколько строк, я написала ему в ответ: «попробуй сделать счастливой свою жену», и отправила контакт в чёрный список. Туда ему и дорога. Вроде бы мужику не сорок лет, чтобы страдать кризисом среднего возраста и гулять направо и налево. Когда он успел стать таким глупым? Что за дикая деградация произошла несмотря на вполне благополучную жизнь и перспективную карьеру? Любил меня всю жизнь! О Боже…
Что может твориться у людей в голове у людей? Всё что угодно. Как хорошо, что мы не умеем читать мысли друг друга, иначе человечество давно было бы истреблено. Кто бы мог подумать… По-ду-мать…
Точно!
Вся фраза, нарисованная в записке вдруг сложилась в моей голове: «Они думают, что мы соскочим!»
Я встала, выбросила остатки обеда в ведро, захватила стаканчик с кофе и вернулась на рабочее место.
Кто это «они»? Видимо, те, кто главнее. Не может быть иначе. Откуда он знает, что они думают? Что-то произошло? Для чего мне эта информация? И как теперь себя вести? Разве я собиралась бросать функцию «почтальона», чтобы попасть под подозрение? Вроде бы нет. Или у них так заведено: через определенное количество времени сливать звенья цепи, чтобы не примелькались?
Наверняка. Я давно в деле, это действительно может быть слишком подозрительно, особенно для тех, кто ищет и присматривается. Может быть, «бизнес» попал под прицел надзорных и карающих органов?
Ужас.
Я опустила голову, схватившись за неё руками. Что вообще происходило? Эта записка – предупреждение, понятно. Только как быть дальше? Как? Передать кому-то свою ношу, заменить звено цепи? И если моя теперь уже безымянная подруга сделала это и исчезла, то не произойдет ли со мной то же самое? Какой тогда смысл в записке? Он хочет меня спасти? Зачем?
За-чем?
Вокруг кипела работа, кто-то приходил и уходил, приносили документы, уносили документы, раздавались телефонные звонки и разговоры коллег, падали ручки, щелкали степлеры, открывались и закрывались ящики, полные бумаг, шумел принтер, шлепались на столы папки, поскрипывали стулья и кресла на колёсиках, гудели компьютеры, вибрировали и тренькали смартфоны, шелестели шоколадки в обёртках. Я собирала эти звуки просто так, чтобы задержаться в том месте, где была.
К вечеру на столе скопилась гора бумаг, которые я каким-то немыслимым образом успела обработать не помня себя. Оставив их коллеге, ровно в пять часов я собралась и ушла домой. Нужно было заехать к постамату прежде, чем остаться наедине со своими размышлениями. Конечно, мне не помешал бы дельный совет. Только обратиться за ним было не к кому.