Добро с кулаками

Грушевский Денис Юрьевич

– За что же вы их так?
– заверещал карлик.
– А ещё учёные! А ещё гуманисты! Вам такой спектакль отчебучили, а вы что же?

– Очень, очень неплохой спектакль! Не в каждом театре подобное увидишь. Граждане, ну где ваше чувство юмора? Где, я спрашиваю?
– заливался в тон своему товарищу калека.

– А вы сами кто такие будете? Уж, не из одной ли вы шайки?
– прорычал директор.

– Помилуйте, раз милосердие проявил, так значит сразу бандит? Вот как у вас значит, в научных кругах водится, - продолжал вопить карлик, тыча Овечкину под нос какое-то удостоверение.

– Ты мне это брось! Здесь тебе не цирк!
– оглянувшись, как бы ища подмоги, директор прокричал: - У кого вещи пропали? Сюда на сцену, пожалуйста! Вместе в полицию поедем.

– Ну и ладно, в полицию так в полицию. Где действительно справедливости искать, так это только в полиции, больше нигде, - пробормотал калека с грустным видом, и, обращаясь к карлику, - пошли

дружище, мы сделали всё, что могли для этих двух несчастных. Я умываю руки в столь жестоком заведении. Сдаётся мне, что сама святая инквизиция в средние века и та, просто посмеялась бы над шутками бедных артистов, после чего щедро наградив, отпустила восвояси.

– Суровые времена, суровые нравы, суровые и люди, что тут поделать. Уходим друг, судьба их рассудит. Не мы!
– отвечал карлик и эти двое направились к выходу. Внимания на них уже никто не обращал.

Профессор и Олег тем временем пришли в себя. К ним вернулось и ощущение собственного языка и собственного тела. Сверху на обоих тяжело давили дюжие чоповцы. Дар речи вернулся, да вот говорить было нечего. У обоих был шок. Стыд и какая-то горечь давили сверху похлеще верзил - охранников. Почти всё было похоже на давешние фантазии профессора. И шум стоял неимоверный. И коллеги вскакивали со своих мест. Кто-то бежал, правда, не на телевидение. А кого-то действительно откачивали с помощью нашатыря. То был тот самый, так грубо выделенный из всех Спиваков. Вот только аплодисментов и света прожекторов не было и в помине.

Полиция приехала на редкость быстро. Выслушав хмуро Овечкина и сняв кое-какие показания с многочисленных свидетелей, младший сержант Гречко, обратился к Олегу и профессору, которых уже подняли и держали за руки на сцене.

– Документы попрошу любезные артисты, а также кармашки на стол выворачиваем. Да поживее!

Документов не оказалось ни у одного, ни у другого. Впрочем, и поверхностный обыск не дал никаких результатов. И вот, под улюлюканье студентов и перешёптывание учёных, Кругового, вместе с Олегом повели на улицу в полицейский воронок, заковав для надёжности молодому и сильному Олегу руки в наручники. На улице пришлось выходить за пределы территории института. Докладчика и его помощника помимо полицейских сопровождал Овечкин и ещё несколько посетителей симпозиума, как раз тех самых, кто не досчитался в своих карманах разных дорогих вещей. За пределами института произошло ещё одно пренеприятное событие, на этот раз уже с Олегом. Подходя к полицейскому уазику с заломанными за спину руками и придерживаемый младшим сержантом, Олег обернулся и увидел её, ту самую душевную болезнь, что не отпускала его уже как целый год. И какого чёрта понадобилось ей в этот час в этом месте, да ещё и со своей чокнутой завистницей подружкой, - подумалось Олегу.

Олег множество раз в голове прокручивал их воображаемую встречу, и почти всегда в мыслях Олега ехал он на красивом дорогом автомобиле, сам был в дорогой подобранной со вкусом одежде, а на руках его красовались кольцо с бриллиантом и стильные часы известной марки. Олег лихо останавливался возле прогуливающийся Эли, а его возлюбленную звали именно Эльвирой, и пренебрежительно предлагал подвезти. Но самое главное в этих мечтах это то, что Эля с радостью соглашалась. Соглашалась она и на последующий вечерний ужин, а уже к вечеру потухшая страсть снова вспыхивала между молодыми возлюбленными с ещё большей, чем ранее, силой. Но, к сожалению, это были всего лишь мечты. А просто мечты, без действия по их осуществлению, как известно редко, когда сбываются. Точнее сказать, практически никогда. Вот и сама встреча после долгой разлуки получилась совсем не по Олега сценарию. Эля заметила его, всего помятого, испачканного, да ещё и в наручниках, препровождаемого полицейским. Большего ужаса Олег себе и представит, не мог. Ведь из доброй сотни девушек, которых он перебрал к своим годам, за душу зацепила его именно она, единственная, и необходимо отдать ей должное это была действительно редкая девушка. Эля обладала потрясающей красоты внешностью. Волосы были светлого цвета. В больших зелёных хитрых глазках сидели бесинки, которые можно было разглядеть, едва узнав красавицу поближе. Цену себе двадцати четырёх летняя девушка знала, и в меру себя любила. Самым любимым её занятием было следить и поддерживать свою красоту. Модно одеваться и окружать себя красивыми вещами, и она это заслуживала полностью. Однако просто красота может быстро надоесть и часто так и бывает, но Эльвира была ещё и на редкость для своей внешности умна. Природа основательно поработала, создавая её, на погибель многим представителям мужского пола. Именно сочетание красоты в купе с умом и женской чувственностью и ослепили сначала, а потом и вовсе украли сердце Олега. Обстоятельства и условия, а главное глупость, вот то, что разлучило их. Эля была рационально мыслящей особой. Все-то у неё было правильно, и двигалась по жизни она по правилу - семья, карьера, любовь, богатство. Олег же на момент их встречи разгельдяйствовал, не о какой семье и карьере даже и думать не думал.

Да и сама Эля по началу казалась ему одной из многих. Как часто бывает: имея, не ценим - потерявши плачем. Так вышло и у них. Эли надоело постоянно пилить Олега, тому же надоела эта самая пилёжка. И вот в один грустный, дождливый день, мирно поговорив, они расстались. О чём Олег жалел до сих пор, и в тайне надеялся когда-нибудь вернуть всё и начать сначала. Встреча возле полицейского уазика в таком виде вряд ли хоть как-то поспособствовала бы осуществлению тайных желаний Олега. Сердце бешено колотилось и, увидев, что его возлюбленная с подружкой остановились, и Эля молча кивком, спрашивает его что случилось, Олег лишь махнул с досадой рукой, освобождённой от наручников, и залез в отделение, где возят преступников. За ним впихнули профессора. Дверь закрылась. Уазик помчался в ближайшее отделение.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

МОЯ ПОЛИЦИЯ МЕНЯ БЕРЕЖЁТ

Районное отделение внутренних дел, в которое привезли наших героев, мало чем отличалось от сотен и тысяч подобных заведений по всей стране. Пройдя через несколько входных дверей, Олег с Круговым оказались перед окном дежурного, который весело оглядел прибывших и нажатием кнопочки открыл дверь в своё жутковатое королевство. А королевство это состояло из двух комнат со столами, пульта с телефонами, двух рядов скамеек возле стен и пяти камер предварительного заключения, в простонародье называемых нулями. Олег уже бывал в подобной обстановке и догадывался о дальнейшем. Круговой напротив, немного прейдя в себя, принялся доказывать равнодушному дежурному то, что он добропорядочный гражданин, учёный, и совсем ни в чём невиноват. По словам профессора, произошла чудовищная провокация. Их с помощником опоили каким-то дурманом. По другую сторону стекла, в коридоре показались приехавшие потерпевшие. Их за поздним временем направили к дежурному дознавателю, которым оказалась некрасивая и на первый взгляд абсолютно бесчувственная, годов двадцати пяти девушка. Как писал Солженицын, синие погоны преображают человека до неузнаваемости. Надевший их смотрит на простых смертных свысока. Они дают силу и власть и лишь единицы способны противостоять этим разлагающим душу искушениям. К сожалению, золотые слова эти, актуальны и по сей день. Холодно выслушав директора института и пострадавших во время симпозиума его подчинённых, дознавательница зевая, протянула литок бумаги и попросила поскорее изложить всё на бумаге. Мол, её дело принять заявление и всё. Поменьше лишних слов, а ещё лучше совсем без них, без этих никому не нужных лишних слов. Как только несколько листков было исписано, и все расписались молодая, власть, имеющая со словами:

– Сегодня уже поздно. Завтра разберёмся. А документики на телефоны и пропавшие вещи привезите с утра, - выпроводила всех из кабинета, а сама направилась пить чай к какому-то оперативнику.

Долго сидели, Владимир Иванович с Олегом на неудобной скамеечке в ожидании своей участи. Складывалось даже такое ощущение, что про них совсем забыли.

– Как же домой теперь добираться? Время то уже к двенадцати подходит, а деньги куда-то исчезли во время обыска. По крайней мере, у меня, - тихо шепнул профессор Олегу.

– Наивный вы человек, Владимир Иванович. О каком доме вы грезите? Завтра к вечеру бы попасть, так за счастье было бы, - ответил грустно Олег.

– Но на каком основании? Мы ведь ни в чём не виноваты, - возмущался Круговой.

– А это ещё доказать надо. Ведь любят же они говорить: не я тебе доказывать буду, что ты виновен, а ты мне докажи, что ты не виноват. А главное вот, - Олег кивнул в сторону кучки полицейских весело общавшихся с дежурным, - им и дела нет, виноваты мы или нет. Так что ночевать нам тут, как пить дать, уж вы мне поверьте.

– А ну-ка, разговорчики мне там прекратили, - крикнул дежурный и Олег с профессором замолчали, погрузившись каждый в свои невесёлые мысли.

Дежурный дознаватель надулась чаю где-то к часу ночи. По крайней мере, именно в это время она почтила своим присутствием дежурное отделение. С удивлением посмотрев на подозреваемых, она легко и просто распорядилась распихать на ночь последних в разные камеры. Предварительно у них отняли шнурки и ремни. Олегу достался сырой и холодный нуль в конце помещения, да абсолютно без света. Круговой попал, напротив, в камеру предварительного заключения, где лампочка горела круглые сутки, а стены кишмя кишели клопами. Для профессора всё происходящие было испытанием тяжёлым. Ему, учёному, заслуженному человеку, никогда ещё не доводилось испытывать подобного обращения к своей персоне.

Чем ещё знамениты подобные камеры, так это своей теснотой, и как будто специально сделанными узкими сантиметров по двадцать пять скамеечками, вплотную прилегающими к шершавой стенке. Просидеть на такой скамеечке и пару часов мучительно, не говоря уже о целой ночи. Если когда-нибудь эта книга попадёт в руки действующего министра внутренних дел, уж не пройдите мимо этих строк. Ведь нельзя же человека ещё юридически невиноватого, ещё без приговора суда, помещать в такие условия. А то времена идут, а в системе вашей одни названия меняются, а та самая пресловутая суть остаётся.