Добро заражённого города
Шрифт:
— Дело, конечно, твоё, но как по мне, ты отлично справляешься. Да и о чём ты думал, когда сюда шёл? Ты же здесь не первый месяц. Что поменялось-то?
— Честно? Чувствую себя бесполезным. Нахлебником. От меня и обычно не много толку, а здесь ещё и рука.
— И ты говоришь об этом мне? — усмехнулся Лодочник и, оторвавшись от видов города, обернулся к собеседнику. — Если думаешь, что кто-то из нас бесполезный — выкинь из головы. Не всем в город ходить. Кто-то и в лагере полезен. Ты, вон, на рации весь день сидишь, обед, видел, помогал готовить.
— Жигуль
— И мне не отдал. Подожди, потише будет, отдаст. Я со стороны вижу, как Жигуль за тебя держится. Думаешь, он просто так тебя с собой в деревню повёз? Думаешь, просто так рядом с собой посадил, когда Резаного поминали?
— Не зря, понимаю...
— Ну, а что тогда? Я, вон, медвежатник. И сколько я сейфов вскрыл для нас?
— Вроде, 3.
— 2. Один — на сторону.
— Точно. Всё равно, они жирные были.
— Жирные? Бро-ось. Каждый из разведчиков втрое больше принёс, чем суммарно там было. Тем не менее, получаю я как все и в город не хожу вообще. Нет здесь бесполезных, Радист, — подвёл черту Пётр и снова уставился на город. — И нечего сопли распускать по этому поводу.
Радист кивнул и пошёл обратно. Аромат варева в котелке долетел и до пригорка.
Художник в это время лишь мечтал о подобном запахе. Он вёл свою группу сквозь такие же яркие пятна, каким удивлялся и Рыжий. Регулярно осматриваясь, он иногда делал остановки и, снимая противогаз, вслушивался в тишину. В такие моменты и Лоток с Купцом затихали и, навострив уши, вслушивались, подражая Вове.
Как только он надевал противогаз обратно, его напарников, будто снимали с ручного тормоза и они продолжали шутить и посмеиваться в пол голоса. Каждая их слово резонировало, но дальше пары домов обычно не уходило, пока в какой-то момент Купец не затронул какую-то близкую им тему, оттого и самую смешную.
Оба взорвались смехом, практически раздирая горло. Художник, поняв, насколько ошибочным были его попустительские действия до этого, повернулся и показательно замахнулся своим автоматом. Оба сталкера, идущие позади него скукожились и, кажется, были готовы убегать.
— Бараны, заткните свои рты или я заткну их сам, — не скрывая злости пригрозил Художник.
Практически сразу с их лиц пропала улыбка. Конечно, под противогазом этого не было видно. Лоток повернулся к Купцу.
— Да, Лоток, в самом деле, как маленький! — нарочито серьёзным тоном негромко высказал он.
Художник скривил лицо от злобы и в один большой шаг подпрыгнув к Купцу, взял того за грудки. Тот выставил руки сбоку от лица, словно карикатурно сдаваясь.
— Я думал, ты меня понял, Купец, — прошипел Художник. Теперь его тон не был похож ни на один из тех, которым он говорил ранее.
— Понял. Понял, — прошептал Купец.
Вова отпустил его и, осмотревшись, продолжил путь. Эхо от смеха, казалось, разнеслось по всему городу.
Купец потёр горло, болевшее от смеха.
— Кажется, я горло сорвал, — прошипел он так же, как и обычно. — Надеюсь, орать не придётся.
— Слышал, кстати, ваш Жигуль уже кровью харкается? — встрял
— Да так. По его словам, от кашля. Раздражение по горлу или вроде того. Я, насколько знаю, от мора не так умирают.
— Не так, — покивал Вова. — Только здесь не только мор или пули убивают, Купец.
— Да, жадность тоже губит, — серьёзно ответил он. Художник остановился.
— Ты, я смотрю, не уймёшься? — он не оборачивался. От этого у Купца тут же родилась шутка про глаза на затылке, но озвучивать он её не стал, и это был правильный выбор.
Они шли достаточно тихо, пока Художник не остановился напротив непримечательного здания. Вся тройка увидела улицей дальше дом с огромным, радиусом в метра 3, закрашенным кругом.
— Неслабо.
— Сколько краски на это потрачено впустую?
— Клоуны...
Вся тройка выругалась матом.
— Надо было брать краску. Закрасили бы, — негромко сострил Лоток. Несмотря на то, что в его интонации не было и намёка на шутку, Художник усмехнулся. За ним и Купец. Вымерив круг взглядом ещё пару секунд, они двинулась дальше.
— Как думаете, что там было? — поинтересовался Купец. — Может, клад какой?
— Ага, слитки золота, — перебил его Лоток. — А тебе не всё ли равно?
Купец, потеряв поддержку, замолк.
Живот рыжего заурчал. Писарь, услышав это, усмехнулся.
— Ну сошли мы во дворы. И толку? Ты же всё равно как колонка ходячая, — подшутил Писарь. В его голосе слышался упрёк.
Рыжий не нашёл, что ответить, чтобы не разозлить Писаря ещё сильнее, поэтому промолчал.
— Быстро схватываешь, — усмехнулся Виктор и через шаг застыл. — Слышал?
— Нет, — отозвался Рыжий и сжал пистолет сильнее.
— В дом, — еле слышно шепнул в противогаз Писарь и попятился в соседний подъезд, затем сорвавшись на бег. Рыжий, еле расслышав его, быстро смекнул, что напарник имел ввиду и забежал в дверной проём, затем прислонившись к кирпичной стене. Деревянная дверь не защитила бы его, поэтому он пожертвовал секундой и забежал дальше. Писарь же встал прямо за входом, не боясь прошивающих дерево пуль.
— Что ты слышал? — прошипел Рыжий, но Писарь лишь заставил того замолчать, коротко шикнув.
Какое-то время они стояли молча. Где-то в далике, если прислушаться, можно было что-то услышать. Рыжий, уловив эти еле заметные звуки, выставил палец через плечо в направлении улицы и вопросительно кивнул Писарю. Тот кивнул.
В этот раз Писарю не показалось. Кто-то, судя по звуку, был в соседнем доме.
После пары минут простоя, Виктор выглянул, осмотрелся. Тут же звук повторился, но заметно громче. Рыжий бы описал его как падающая штукатурка, а Писарь провёл аналогию с шумом падающей утвари, которую сбрасывает сталкер при разграблением квартиры. Они постояли у двери несколько минут и шум повторился. В этот раз он был не только кратно сильнее, но и нёс за собой другой звук, успокаивающий. Камешки разлетались по асфальту и это было хорошо слышно. Писарь выглянул ещё раз и увидел белую дымку, выходящую из двух окон в здании напротив.