Добродетельная вдова

Грейси Анна

Он посмотрел на неё. Она стояла, отвернувшись, рот растянут в гримасе – жалком подобии улыбки, глаза полны слёз. Она так старалась быть храброй и неунывающей, чтобы ему было легче. О, Элли, Элли… Как же можно так сильно влюбиться за такое короткое время? Как можно сразу столько потерять? И разве можно оставить её?

Сержант подал ему сапоги.

Элли смотрела, как Даниэль в последний раз, тяжело, поднимается по лестнице в её спальню. И хотя её руки были заняты – она вытирала стол, – все её мысли были с ним.

Она представляла себе, что он сейчас делает. Как он стянул с себя рубашку, как выглядят под ней его широкая, крепкая грудь, великолепно вылепленные плечи, как он наклоняет голову, когда…

– Вот, миссис Кармайкл, вам за хлопоты.

Элли моргнула. Сержант что-то протягивал ей. Отрешённо взяв это что-то, она лишь потом разглядела увесистый маленький кожаный кошелёк, внутри которого слышалось звяканье.

– Что это?

– Плата.

– Плата? За что?

– За уход за капитаном Эмброузом, естественно. За что же ещё?

Ей будто оплеуху отвесили. Призвав всю свою гордость, она аккуратно положила кошелёк на стол:

– Нет, благодарю.

– Этого что, мало? – нахмурился сержант.

Элли неверяще уставилась на него. У неё разбито сердце, а этот человек думает, что она хочет выгадать несколько лишних монет?

– Никакой платы не нужно, сержант.

Тот упрямо выставил вперёд подбородок:

– Капитан Эмброуз не из тех, кто остаётся в долгу.

Элли в ответ лишь посмотрела на него так, что он, смутившись под её взглядом, затоптался, переминаясь с ноги на ногу.

– Элли, можешь подняться на минуточку, помочь мне? – позвал сверху Даниэль.

– Иду! – откликнулась она, и устало добавила: – Уберите свои деньги, сержант Томкинс. Нам они не нужны.

Она очутилась в его объятиях в ту же секунду, как вошла в комнату. Даниэль крепко прижал её к своему телу, она чувствовала его боль и желание.

– Не хочу покидать тебя, – простонал он и накрыл её рот жадным, голодным поцелуем.

Это было совсем не похоже на нежные, дразнящие, тёплые утренние поцелуи. Сейчас в нём говорила откровенная потребность. Жар. Отчаяние. Страх и желание. Настоятельная нужда.

Элли отвечала на его ласки и поцелуи с таким же отчаянным пылом, зная, что может больше никогда не увидеть его. Ах, и почему они не предались любви этим утром? Её дурацкие предрассудки казались глупостью сейчас, когда ей, вероятно, предстояла жизнь без Даниэля. От этой мысли её забила дрожь.

Он взял её лицо в ладони, горящие глаза, казалось, заглядывали в самую душу:

– Элли, обещаю, это не конец. Я как-нибудь разберусь. – Голос его срывался. – Я постараюсь вернуться и…

– Нет, Даниэль, – покачала головой Элли. – Лучше покончить всё одним махом. Я не смогу жить крохами. – Она крепко поцеловала его. – Я хочу тебя целиком. Крохи были бы наихудшей пыткой. А так – мне останутся

воспоминания. Только как бы я хотела, чтобы мы… знаешь… этим утром.

– Предались любви. – И поправил он её низким хрипловатым голосом: – Не «знаешь». Ты хочешь сказать, что жалеешь, что мы не предались любви.

– Нет, Даниэль, даже без…- голос её прерывался, по щекам катились слёзы, – без физического обладания, мы познали… сотворили любовь. Неужели ты не чувствуешь её вокруг? Надеюсь, мы сотворили достаточно, потому что мне её должно хватить до конца жизни…

– О, Элли, моя милая, любимая Элли! – Он простонал и прижал её ещё крепче. – Как же мне вынести разлуку с тобой?

– Даниэль, ты должен. Ты женат. Ничего не поделаешь.

– Готовы, капитан? – окликнул снизу сержант. – Помочь вам?

– Чтоб ему пусто было! – пробормотал Даниэль, не отпуская её. Он зарылся лицом в волосы Элли, вдыхая её запах – запах жизни и любви. Он сожалел, что у них не было соития – это добавило бы в их отношения новое измерение, которое, он был уверен, Элли неизвестно. Однако она была права – даже без физического обладания, они познали большую любовь. Он отчаянно надеялся, что она достаточно велика, чтобы пережить возвращение его памяти.

Наконец, они неохотно разомкнули объятия и спустились. Элли почувствовала, как сержант окинул её цепким взглядом, и поняла, что выглядит как женщина, которая только что страстно целовалась. И гордо вздёрнула подбородок: ей было всё равно, что он о ней думает.

Сержант привёл с собой двух лошадей. Осёдланных, ждущих.

– А что со сквайром? – вполголоса обеспокоенно спросил Даниэль. – Я не мо…

Элли закрыла ему рот ладонью:

– Тссс. Не беспокойся об этом. Я справлялась с ним уже много месяцев. Ничто не изменилось.

Его губы шевельнулись под её пальцами, он коснулся языком руки и она отняла её, не в силах вынести больше.

– Мистер Мишка, мистер Мишка, ты же не уезжаешь?

Даниэль подхватил расстроенную малышку на руки и обнял её:

– Я должен, принцесса. Будь хорошей девочкой и присмотри за своей мамой вместо меня, ладно? – Он поцеловал её на прощание.

Эми заплакала и обхватила его за шею:

– Нет! Нет, мистер Мишка, ты должен остаться. Тебя привела волшебная свеча…

С лицом, окаменевшим от усилий не выдать истинные чувства, Даниэль отцепил маленькие ручки, отчаянно пытавшиеся не выпускать его, и передал Эми матери:

– Я как-нибудь разберусь, даю слово, – сказал он тихим, прерывающимся голосом.

– Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать.

– Я всегда держу слово. Всегда.

Повлажневшими глазами он смотрел, не отрываясь, в лицо Элли, но не пытался ещё раз дотронуться до неё или поцеловать. Элли почувствовала облегчение. Иначе ни один из них не вынес бы расставания.