Добродетельная вдова

Грейси Анна

– Подходит?

Прижав платье к груди, она повернулась и прошептала:

– Оно восхитительно, Даниэль.

– А цвет?

Элли улыбнулась.

– Красивый, хотя я уже не девственница, Даниэль.

– Для меня, да, – возразил он. – Впрочем, не потому я выбрал этот цвет. Он напомнил мне, когда я впервые увидел тебя – ты была одета в ту белую ночную штуковину.

Элли подумала о своей латанной-перелатанной толстой фланелевой ночной рубашке и засмеялась:

– Только мужчина мог увидеть сходство между бесформенной старой

ночной рубашкой и этой изящной вещицей. – Она бережно положила платье на кресло, подошла к Даниэлю и поцеловала.

– Влюблённый мужчина, – поправил он её. – А та ночная рубашка приобрела тогда некие формы – формы твоего тела, и восхитительные формы, надо сказать. – Он нежно обнял её и страстно поцеловал. Элли вернула поцелуй, задрожав от предвкушения.

– Довольно, любовь моя. Скоро нам идти в церковь. Можем подождать с этим до вечера.

– Не знаю, смогу ли, – прошептала она.

Он хохотнул, подхватил её на руки и быстро закружил, потом снова поцеловал и подтолкнул к столу.

– Там ещё много чего в чемодане.

Элли заглянула внутрь и вытянула чудесную зелёную мантилью из тонкой мериносовой шерсти, отороченную по воротнику и манжетам белым мехом, а также хорошенькие белые сапожки, с виду даже по её ноге. Под всем этим лежала крошечная мантилья, похожая на первую, но синего цвета. К ней прилагалось маленькое синее платьице с красивым кружевным воротником. И самая очаровательная пара крошечных, отороченных мехом, красных сапожек, самой совершенной зимней одежды для девочки. Глаза Элли подёрнулись влагой. Он вдобавок привёз свадебный наряд для Эми. И отменного пошива. Она, было, подумала, как он мог себе позволить такие траты, но это не имело значения.

Она улыбнулась дрожащими губами и крепко обняла Даниэля. Заслуживала ли она такого доброго и заботливого мужчину?

– Спасибо тебе, Даниэль. Я не знаю, как…

– Давай, любовь моя, отправимся в церковь или мы предвосхитим наши клятвы. Сержант сопроводит тебя и Эми. Я встречу вас там, как и положено. – Он вытащил карманные часы и сверился со временем. – Скажем, через час?

– Всего лишь час? – задохнулась Элли. – Два, по меньшей мере. Мне волосы нужно вымыть и…

– Хорошо, пусть будет два часа, – поспешно согласился он и быстро поцеловал её в губы, по праву суля в будущем более страстные поцелуи. – И помни, ни минутой больше! Я и так слишком долго ждал!

Заново принаряженная к Рождеству церковь выглядела очень красивой. Маленькая, выстроенная из тёмно-серого кирпича, она сияла изнутри, когда неяркое зимнее солнце проникало в застеклённые окна, заливая всё вокруг кружевным радужным разноцветьем, вспыхивая отражённым светом на меди и серебре. Пахло воском и душистой хвоей. Отполированные дубовые скамьи украшала зелень, а в двух огромных медных урнах по обе стороны алтаря стояли ветви падуба, плюща и сосны. Горящие жаровни прогоняли холод и отбрасывали уютное сияние.

В дверях в новых нарядах стояли Элли и Эми. Сержант, щеголеватый

в своём отлично сшитом, новом, как догадалась Элли, сюртуке, уже вошёл и доложил Даниэлю и викарию о прибытии невесты. Занервничав вдруг, Элли схватила Эми за руку. Правильно ли она поступает? В конце концов, она знает Даниэля считанные дни.

Она любит его. Но ведь она и прежде любила… и сильно ошиблась. К Харту она и вполовину не чувствовала того, что к Даниэлю. Значило ли это, что на сей раз она делает правильный выбор… или ошибается вдвойне? Её вдруг затрясло, как от холода. В её руке покоилась тёплая ладошка Эми. На запястье дочурки висела беленькая пушистая муфточка. Подарок Даниэля…

– Готова, любовь моя? – раздался справа низкий голос. Элли аж подпрыгнула. Там стоял Даниэль, и от его взгляда вся возникшая в последний момент паника вмиг улетучилась, как ни бывало.

– О, да, я готова, – ответила она и с бьющимся сердцем оперлась на его руку.

– Тогда, сержант и Эми, идите вперёд.

Сержант со всей серьёзностью предложил руку девочке. Как маленькая принцесса, Эми торжественно пошла рядом с ним по проходу. Стоило им подойти к алтарю, как внимание Эми тут же отвлеклось.

– Смотри, мамочка, у викария тоже есть кукольный домик, – прошептала она.

Элли проследила взглядом за указывающим пальчиком дочери и сжала ладонь Даниэля. На маленьком столике в передней части церкви справа от прохода стояла диорама, изображавшая рождественскую сценку. Крытая соломой конюшня в окружении деревянных фигурок овец, коров и ослика.

Над хижиной сияла разукрашенная деревянная звезда. Внутри конюшни находилась женщина в покрашенном синим цветом одеянии, женщина с умиротворённым выражением лица и добрыми глазами. Рядом с ней стоял высокий темноволосый мужчина, с улыбкой смотревший на неродимое дитя с любовью во взоре и в душе.

Как мужчина рядом с Элли.

Эми зачарованно таращилась на картину, ведь она была слишком мала, чтобы запомнить её в прошлое Рождество.

– В кукольном домике у викария тоже живет семья – мама, папа и ребёночек, прямо как у нас, только я уже большая.

Элли взглянула на стоявшего рядом высокого мужчину, смотревшего на Эми так, словно получил прекраснейший из даров. И слегка охрипшим голосом произнесла:

– Всё верно, дорогая. Это особая семья. Вот это Мария, это Иосиф, а это младенец Иисус.

– Как красиво.

Эми пришла в восторг.

Даниэль покрепче обнял Элли и повёл вперёд, поскольку викарий уже начинал церемонию.

– Возлюбленные мои…

В коттедж Даниэль с Элли возвращались одни, промёрзшая трава хрустела под ногами. Сопровождало их лишь предвосхищение. Даниэль растопил внизу очаг, потом поднялся наверх, чтобы зажечь ещё один в спальне, пока Элли собирала кое-что на ужин. Они ели почти в молчании, медленно, изредка пригубливая вино, запивая им пирог с дичью, который принёс Даниэль.