Добролюбов
Шрифт:
– Собака, - почти наудачу произнес он.
– Кто-то выпустил. Довольно агрессивный бультерьер, не знаю, как таких держат в подобном месте.
Значит, пальнул не тот молодой человек в дверь, а этот в собаку, хоть это немного успокаивает. На шум, запершийся в квартире, вероятно, обратил внимание, но вот как прореагировал - неизвестно. По всей видимости, мне же и придется выяснять. Я кивнул патрульному, так и не спросив его о результатах стрельбы, и двинулся к двери.
– Удачи вам, шеф, - прошептал он так, что я едва его расслышал.
Я кивнул в знак согласия, что-что, а она мне понадобится, а спустя несколько секунд уже стучал в дверь шестьсот
Секунда тишины. Я уже собирался сообщить самоубийце о своем приходе, как необычно спокойный голос произнес:
– Заходите, - и, когда я открыл осторожно дверь и оказался внутри, добавил, - капитан.
Не входить, подождать, справиться с волнением, изменить выражение лица или схватиться за револьвер, заткнутый сзади в джинсы, было уже поздно. Я уже успел появиться, успел обнаружить, что при входе непосредственная опасность мне не угрожает, и, следовательно, все первые мои движения были предопределены сотни раз отработанными действиями за годы тренировок, проведенных в учебных классах, и за время работы в службе правопорядка. Я успел осмотреть комнату, заметить в ней стоящего подле окна молодого человека, примерно одного со мной роста и возраста, держащего револьвер в правой руке дулом вниз, успел понять, что, кроме него, в комнате никого, а дверь в кухню закрыта и заставлена этажеркой. Он произнес свое последнее слово, выдержав трехсекундную паузу, именно тогда, когда я оценил степень опасности, исходящую от этого человека и занялся, стараясь не упускать из виду его движений, осмотром квартиры; именно в этот момент он и подловил меня.
Молодой человек полюбовался сменой целой гаммы чувств на моем лице, внезапной скованностью моих движений, непроизвольным жестом выхватить из-за спины револьвер - Бог его знает, зачем, - и, видимо, остался доволен. Зато я убедился, и пол-очка в мою пользу - что, даже если он не один в квартире, даже если это ловушка, я успею отреагировать на любое появление со спины, из ванной комнаты любой группы, числом не превышающем количества оставшихся патронов в заткнутом в джинсы оружии, минус один патрон. Эту сторону дела он отметил также и произнес свою вторую фразу таким же спокойным и уравновешенным голосом, никак не вязавшимся с его намерениями, прежде чем я успел произнести свою:
– Не беспокойтесь, капитан, мы одни.
Я кивнул.
– Вынужден поверить на слово.
В ответ молодой человек улыбнулся. Или мне так показалось, что он улыбнулся; самоубийца стоял спиной к свету, лицо его находилось в собственной тени и разглядеть его выражение в ярких солнечных лучах, бивших из окна, было делом нелегким. Молодой человек выбрал очень удобную позицию для наблюдений за входной дверью, он видел ее от окна наискосок в проеме распахнутых створок, соединяющих комнату, практически лишенную обстановки, и крохотный коридорчик. Отсюда он мог, не беспокоясь о группе захвата, диктовать условия и решать проблемы, что привели его в эту квартиру. В течение долгой паузы, отведенной для ответа на мою фразу, мне подумалось, что, вполне возможно, квартира эта выбрана им намеренно, он мог быть здесь и раньше, скажем, составляя компанию тому студенту, что проживает в этой "меблирашке".
Пауза продолжала затягиваться, молодой человек продолжал улыбаться и лишь нервно дернул рукой с зажатой в ладони рукояткой револьвера: единственный признак, что он хоть в чем-то выдает свои чувства. Я боялся и не мог не смотреть на эту руку, она приобрела для меня куда большее значение, чем глаза собеседника, чем выражение его лица,
И тут только я заметил, что молодой человек одет точно так же, как и я. Первоначально это не бросилось мне в глаза по весьма прозаической причине - слишком стандартное одеяние: теннисные или беговые кроссовки, голубые джинсы, с кожаным поясом черная обливная кожаная куртка и белая майка под ней. Я застегнул свою кожанку под горло, на улице было довольно прохладно, а молодой человек расстегнул свою. На майке была выведена надпись "Greenpeace", издевательская для данного случая.
– Очень хорошо, что вы пришли, капитан, - произнес молодой человек резким голосом, скороговоркой, отчего я вздрогнул.
– Я вижу, вы меня знаете.
– В самом деле, капитан.
– С удовольствием поинтересуюсь, откуда же.
– А вы меня не узнаете? Впрочем, - он перебил сам себя, - я понимаю, почему. Извините, капитан, меры предосторожности. Мало ли что....
Молодой человек сделал шаг в сторону и оказался рядом с открытой створкой окна; лицо его теперь осветилось, но рука с револьвером ушла в тень, создаваемую неуютными темными шторами, кое-где провисшими из-за обрыва поддерживающих их крючьев. Мне оставалось лишь всматриваться в его обрамленное черными, как смоль волосами среднеевропейское лицо. Слишком среднеевропейское, сколько я не старался, но выделить характерные именно для молодого самоубийцы черты так и не смог. Оно было похоже на многие, виденные мною раньше лица, и в бытность мою капитаном; я узнавал в нем отдельные черты своих бывших сослуживцев, и преступников, и свидетелей, и в то же время оно не походило ни на одно из той длинной череды лиц, что пришла мне на память.
Я сдался. Молодой человек пришел мне на помощь.
– Вы в затруднении, капитан? Или вам трудно сделать выбор?
Я пожал плечами:
– Вы правы. Возможно, даже очень, что я видел вас раньше, но вот...
– О, это уже лучше. Вы делаете первые шаги в нужном направлении. Извольте, я вам помогу. Нет, стойте, где стоите, вовсе необязательно разглядывать меня вплотную.
Впрочем, рука с револьвером не дрогнула. Я оказался на тридцать сантиметров ближе к нему, молодой человек не обратил на это внимания. Чтож, пускай говорит.
Можно предположить, что он знаком с кем-то, кто был когда-то обязан мне жизнью, уж своих самоубийц я помню, а, может быть, кто-то из них повторил попытку, а он был рядом и не ушел....
Хотел бы я знать.
– С такого расстояния трудно определить достаточно точно...
– Неужели вы столь близоруки, - он усмехнулся, - Я бы посоветовал вам неплохую лечебницу в административном центре. За пару часов вам подкорректируют зрение при помощи лазерной хирургии так, что ваши глаза будут как новенькие.
Я увидел ровный ряд молочно-белых зубов, непонятно, отчего он рассмеялся. А я продвинулся еще на чуть-чуть к молодому человеку.
– Быть может, я так и сделаю. Однако мы несколько отвлеклись от темы.
– Да, - он резко перестал смеяться.
– Вы правы. Продолжим узнавание.
– Если вы напомните мне...
– О, разумеется. Как же иначе. С этого и начнем. После того, как вы вглядитесь в меня, определение места и времени нашего знакомства будут вторым этапом.
– Этапом чего?
– осторожно спросил я.