Добронега

Романовский Владимир Дмитриевич

– Нет, – сказала она, выпрямляя спину, глядя на него сверху вниз. – Я честнее тебя, Ликургус. Слово свое я держу. И коль скоро ты согласился на мое условие…

Он хотел крикнуть, что ни на что он не соглашался, но не смог даже рот открыть.

– …то и я твое условие выполню. Прямо сейчас, чтобы ты не подумал чего. Посейдонов Проход знаешь? Прикрой глаза, а потом открой, если знаешь. Правильно. Второй дом от угла, фронтон над дверью. Там спрятано то, что ты ищешь. Не только спрятано, но охраняется. А человек, которого ты ищешь, там не живет. Но он обязательно туда вернется. Там много разных комнат, и я не знаю, в какой

именно спрятано то, что ты ищешь. Запомнил? Прикрой глаза, если запомнил. Ну вот и хорошо. С друзьями твоими, правда, нехорошо нынче. Темное дело там теперь замышляется. Против них. Но это ничего. Всех не перебьют, кто-то да проснется ведь. А теперь – перестань сопротивляться.

Она села на него сверху, и тело ее не показалось ему тяжелым. Было очень странно, и было приятно. И были видения.

Светило солнце на лугу, и они шли по лугу, обнявшись – он и Юстиния, и ему казалось, что он ее любит. Были какие-то мраморные ступени, они поднимались по ним – голые, свежие после прогулки. Были какие-то фонтаны, большие светлые помещения. Потом почему-то стало страшно. Яван невольно схватился было за сверд, но сверда не было. По мраморному полу ползли змеи, а Юстиния прижималась к нему и хихикала похабно. Резко потемнело, и из бокового проема вылезло нечто совершенно страшное и несуразное – огромное, зеленое, с жуткими красными глазами. Чудовище медленно направлялось к ним. Яван хрипло закричал, пытаясь отшатнуться, но Юстиния, наделенная вдруг чудовищной, нечеловеческой силой, держала его крепко, и сколько он не рвался – не мог шевельнуться. В проеме позади чудовища видны были языки пламени. Яван понял, что это конец.

И в этот момент с другой стороны помещения зазвучал голос – юношеский баритон, резковатый, насмешливый.

– Интересно ты проводишь время, – сказал Хелье, свободно шествуя к ним по залу, не обращая никакого внимания ни на извивающихся змей, ни на чудовище. Он был одет, и у бедра его болтался сверд. – Одевайся, пойдем.

– Хелье, – слабо позвал Яван.

– Ты, Яван, очнись, – строго сказал Хелье. – Сейчас не до глупостей. У нас дело есть. Слышишь? Эй!

Подойдя вплотную, он хлопнул Явана по щеке.

Хватка Юстинии ослабла, и сама Юстиния вдруг поникла, отпустила Явана, отшатнулась, стала пятиться задом, и вдруг побежала. Исчезло чудовище, исчезло пламя, исчезли рептилии, исчез мрамор. Яван лежал на спине на ложе, в спальне Юстинии, а рядом с ним сидел Хелье, намеревающийся еще раз треснуть его по щеке.

Яван резко сел на постели. Холщовая простынь.

Хелье усмехнулся.

– Если бы я за тобой не пошел, ты бы здесь неизвестно сколько бы еще провалялся, – сказал он. – А тебе нужно узнать кое-что, связи свои использовать, не так ли. У межей везде связи. Помнишь? Вот. Только что-то никаких межей в этом доме нет. Хозяйка явно из болгар, дура какая-то, выскочила мне навстречу, ах, говорит, ах, и куда-то скрылась. А уж остальные обитатели дома – любо-дорого, воры, убийцы, сводники. Ну и знакомство у тебя. Неужто не мог получше да почище хорлов терем найти?

– Одежка моя где? – спросил Яван.

– Вон там, на ховлебенке.

Яван вскочил и стал быстро одеваться.

– Спешим, – сказал он.

– Куда?

– Обратно в крог. Только бы успеть. Где мой сверд?

– Вон лежит.

– Кидай его сюда.

Яван выскочил из спальни, пробежал через пустую приемную Юстинии, в коридоре сбил

с ног привратника. Хелье едва поспевал за ним.

Луна освещала сквер и близлежащие улицы. Вдвоем бежали они обратно, к морю, к крогу. Редкие подозрительные личности шарахались в стороны.

– Что за спешка? – спросил Хелье на бегу.

– Только бы успеть. Не отставай. Сейчас, возможно, придется драться.

Снова появились огни. Некоторые части города вели ночной образ жизни. Тут и там сновали повозки, народу на улице прибавилось.

Яван влетел в крог, на ходу вытаскивая сверд. Хелье вбежал за ним. За одним из столов сидел Дир в одной рубахе и что-то пил.

– Где это вы были? – спросил он.

– Где Эржбета? – спросил Яван, переводя дыхание.

– Спит она.

– Все было спокойно?

– Да. Правда, ломились какие-то двое, наверное к Эржбете, но попали ко мне. Наглые твари. Ну я их приструнил, об стену пару раз долбанул, выволок и выкинул на улицу. Хозяйка проснулась, вышла, увидела, и вот мне от щедрот налила задаром вина. Гораздо лучше, чем та дрянь, которой нас тут давеча поили. Попробуйте, ребята.

Яван упал на стул и вытер лоб. Хелье вложил сверд в ножны и тоже присел к столу.

– Обошлось, – сказал Яван. – Будем надеяться, что обошлось.

Глава двадцать вторая. Планы и действие

Хелье и Дир ушли спать. Яван бодрствовал всю ночь, мучаясь неопределенностью, угрызениями совести, сомнениями, не находил себе места. Он не мог вспомнить, сколько не старался, что произошло до появления рептильных видений и прихода в них Хелье – что успело произойти, и насколько это теперь связывает военачальника Ликургуса с Юстинией, не закабален ли он? Бежать? Но мир так мал, не говоря уж о том, что Юстиния, возможно, будет контролировать его сны – сновидения, которые бывают при множестве забот, по Екклесиасту. От снов никуда не спрячешься, не уедешь, не зальешь их вином, не растеряешь в беспорядочных отношениях с противоположным полом, не оттенишь блеском золота. По утру Яван сообщил вышедшим к завтраку спутникам, что этой ночью Хелье спас ему жизнь.

Удивились все, включая Хелье. Сели завтракать. Яван поведал, что знает, где хранится спрятанное, и объяснил, как туда пройти. И замолчал.

Какое-то время молчали и остальные, а затем Хелье, видя, что все чего-то ждут, решил – пора брать дело в свои руки. Раз больше никто не желает. Ни Эржбета, ни Яван.

– Вот что, – сказал он, и все посмотрели на него, как по команде, и перестали есть, даже Дир. – Раз мы все, что нужно, знаем, следует составить план дальнейших действий. Совершенно очевидно, что город кишит спьенами.

– Ну да? – удивился Дир.

– Чьими спьенами? – спросил Яван, желая проверить на всякий случай, совпадает ли его мнение с мнением Хелье.

Эржбета промолчала.

– Во-первых, спьенами Неустрашимых, – сказал Хелье. – Это само собой разумеется, этой дряни везде полно.

Эржбета подняла брови и обратилась снова к хлебу, огурцам, грудинке, и яблокам.

– Затем, конечно, есть спьены из Киева, то бишь добрынины ухари, а также из Новгорода. Есть также запад и север, но они нас не очень смущают. И, к сожалению, у самого Васса наверняка есть несколько человек в городе, которые следят за тем, чтобы кто-нибудь не начал следить за Вассом. Так? – спросил он, глядя на Эржбету.