Доброта наказуема
Шрифт:
И никто другой!
Поэтому Серый, конечно, получил по полной программе.
И то, что сдох, было для него благодатью.
А Влад, все-таки не поверив до конца, что козлина мог действовать самостоятельно, долго и тщательно перебирал ряды тех, кто был близко. И далеко. И поставил это дело на постоянную основу. И знал, что больше не расслабится ни на минуту. Потому что у него чуть не забрали единственное, что имело ценность. Принцессу. А теперь у него есть
И сказать, что Влад боялся, значило ничего не сказать. У него буквально дыхание перехватывало, когда он думал о том, что Артема могло бы не быть. Или что с ним могло бы что-то произойти.
Страх, появившийся, когда тварина украл Лиду, никуда не делся и не забылся. Это дикое ощущение в груди теперь постоянно было с ним. И, скорее всего, останется до конца его дней.
И хер с ним. И хорошо даже. Потому что не даст расслабиться, пропустить опасность.
Влад резанул взглядом по сторонам. Братва на месте. Тихо и незаметно, страхуют с трех сторон.
Еще трое ушли за Лидой.
Его наивная девочка. Думает, что он позволит ей расхаживать в одиночестве. Такая самостоятельная. Такая довольная собой. И спокойная. И это главное. И только ради этого стоит подождать.
И Влад готов ждать, хотя терпению скоро настанет пиздец. Потому что невыносимо, невозможно смотреть на нее и не прикасаться. Не целовать, не тискать. И спать без нее не получается.
Влад все чаще ночует в машине, рядом с ее домом. Так, чтоб она не видела.
Хорошо, что хомяк вместительный. Но все-таки для его габаритов маловат.
Влад слушает, как она утром просыпается, как кормит Артемку, поет ему песенки. И каждый раз, когда она своим нежным голоском воркует над сыном, их сыном, Расписной радуется, что поставил по всему дому прослушку, и теперь есть иллюзия, что он участвует в их жизни.
Влад закрывает глаза и представляет, что сидит не в хомяке, а в соседней комнате, и вот-вот дверь откроется, и войдет она, его девочка, его принцесса, с их сыном на руках.
И дико хочется зайти к ним. И скоро он это сделает.
А пока Расписной издалека наблюдает за тем, как она гуляет с Артемкой, как сидит на аллейке с учебником. К экзаменам готовится.
Ходит на занятия, радостная такая. Общается с однокурсниками, смеется. И не знает, что всех ее подружек по колледжу уже давно вдоль и поперек проверили его ребята. И не только подружек. Преподавателей. Коллег в больнице. Парикмахера. Массажиста Артемки. Соседей, живущих с ней на одной улице.
Да, он параноик. Но лучше, бля, он будет параноиком. Чем ходячим куском мяса.
Уничтожит всех, кто виновен в этом. А потом сдохнет.
Поэтому за принцессой постоянно ходят его люди. Везде. Кроме больницы, куда тетя Аня запретила соваться. А с ней особо не поспоришь. Железная баба. Всегда такой была, еще с тех пор, как работала в детдоме врачом и подкармливала вечно голодного Волчонка булками. Единственное светлое воспоминание. Не считая сказки про девочку с голубыми волосами, само собой.
Потом тетя Аня уехала по контракту куда-то в горячую точку, где всегда была нехватка медиков, а волчонок загремел в малолетку.
И стал волком.
Влад думает, что правильно он договорился с Анной Сергеевной о практике для принцессы. Там она тоже под присмотром. И все в курсе, чья она. Так что ни одна тварь не подлезет.
Смертников нет.
А девочка его пусть радуется. Пусть думает, что сама все решает. Он потерпит.
Влад косится на часы. Уже долго гуляет, можно и зайти куда-нибудь, пожрать. Он кивает, и вскоре рядом тормозит его любимый хомяк, тяжелый, мощный, серьезный.
С детской автомобильной люлькой внутри. Веселенького голубого цвета.
Артемка не просыпается, когда его перекладывают и пристегивают.
Кудрявый косится на его спящее личико, кривит губы в непривычной для него улыбке.
– Отвернись, а то испугаешь опять, - тихо командует Расписной.
– На тебя похож, бля буду, Расписной, - умилительным шепотом бормочет Кудрявый, садясь за руль.
– Сам знаю… - Влад не улыбается, и вообще никак не показывает. Что ему дико приятно. Что ему по кайфу.
Все по кайфу.
И, когда через пару часов он встречает улыбающуюся Лиду в ее домике, когда смотрит в спокойные, такие манящие глаза, без привычного страха, без ставшей обычной для нее после похищения заторможенности и пустоты. Живые, теплые, внимательные.
Именно тогда он понимает, что самый главный кайф в его жизни - это она, такая, как сейчас, спокойная, веселая, доверчивая.
Такая, какой он не знал ее никогда.
Такая, какой ему еще предстоит ее узнать.
Если не будет идиотом, конечно.
А он не будет идиотом.
Потому что ошибается только один раз.
Конец