Доброта наказуема
Шрифт:
Приучил он ее все-таки к себе за эти месяцы, что они были вместе. Вот организм и реагирует. Это пройдет.
Влад, скрипнув зубами, отстраняется.
Поворачивается к коляске, невольно расплывается в улыбке.
Лиде странно видеть его таким. Она вообще очень много нового о нем узнала. Слишком много для того, чтоб жить спокойно. Какие-то вещи, конечно, лучше бы и не знать.
Лида, например, не интересовалась, что случилось с Серым. Не спрашивала, не думала.
Вычеркнула, словно и не было его.
Не
Словно сон. Страшный, тянущийся невероятно долго.
Но она его и в снах не видела.
После того, как Влад на руках вынес ее из того дома, Лида полежав на всякий случай в больнице, сразу переехала к нему. И попала из одной тюрьмы в другую. Потому что теперь она и шагнуть не могла без контроля.
Поликлинника, учеба, магазин - только с Расписным или с несколькими его подручными, страшными мужиками с зоновскими повадками.
Лида, забывшая Серого, не забыла свои ощущения, свое осознание в том доме. Она - вещь. Просто вещь. Сейчас она очень ценная вещь. Родит, будет менее ценная.
В руках Влада накатывала уже ставшая привычной апатия. Его поцелуи, его ласки не вызывали больше никаких эмоций. Тело, конечно, реагировало. Распалялось, горело, выгибалось. В четыре месяца беременности появилось какое-то особенно острое ощущение плотской жажды. Секса. Именно секса. Бурного, даже грязного. Долгого. Лида несколько раз даже сама проявляла инициативу, удивив и взбудоражив этим Влада до невозможности.
Но потом все сошло на нет. Осталось только привычное. Привычные движения, привычные слова.
Влад долго ничего не замечал.
В своем параноидальном психозе перебрав по косточкам все ближайшее окружение, он принялся за дальнее. Ну и дела, конечно же, отнимали силы.
Вечером он приходил измотанный, а ночью изматывал Лиду, тщательно дозируя силу рук, чтоб не навредить.
Лида с ним практически не разговаривала. А зачем вещи говорить?
Не целовала сама, покорно подставляя губы, когда ему было надо.
Только когда Влад уходил, она становилась прежней.
Стояла перед зеркалом, наглаживая животик, разговаривала с ребенком, смеялась, танцевала даже. И радовалась хотя бы тому, что ему теперь ничего не угрожает. Потому что, судя по поведению Влада, ее малыша он будет любить до безумия.
И только ради этого можно было терпеть все, что происходило с ней.
Это случилось однажды ночью.
Влад пришел накануне хмурый и злой, поел, рассеянно погладил ее по животику, мотнул головой в сторону кровати. Лида послушно пошла, разделась, легла.
Влад наблюдал за ней, все больше хмурясь.
– Тебе ведь плохо со мной, да?
Вопрос прозвучал неожиданно, и Лида замерла. Потом аккуратно села. Стало страшно. Прямо озноб пробрал. Зачем спросил? Знает ведь, что соврать она не сумеет.
Влад встал, присел рядом на кровать, погладил по голому бедру, забираясь выше.
–
Лида замотала головой, легла на бок, ускользая от его руки, подтягивая коленки к груди.
Влад наклонился, силой повернул ее лицо за подбородок, заставляя глядеть в глаза.
– Ты не бойся, ты скажи… Я… Я ничего не сделаю…
– Он мне ничего не сделал… - было сложно разлепить губы, выдавить слова, но Лида решилась. Это был первый раз, когда они разговаривали так, спокойно, тихо.
– Он… Хотел… Но не сделал. Ты знаешь, он меня по-своему тоже любил…
Лида слабо улыбнулась. Вот ведь насмешка какая. Неужели ее можно любить только вот так? Как вещь? Как куклу?
Погруженная в свои мысли, она не заметила, как напрягся Влад:
– Тоже?
Лида, перевела на него взгляд. Да и ладно. В самом деле, о чем он там думает? Что она любит его безмерно? Да за что? С его появлением у нее не стало жизни! Ей не за что его любить, не за что!
Внезапно разозлившись от своих мыслей, она села на кровати и резко ответила, уже без страха глядя в заволакиваемые бешенством глаза Расписного:
– Тоже! А ты меня по-другому как-то воспринимаешь? А? Не как куклу? Не как постельную игрушку? Теперь вот инкубатор на ножках! Да ты такой же, как и он, разве что не бьешь…
И тут же захрипела, вцепившись тонкими пальцами в пятерню Расписного, которой он сжал ей горло, притиснув к стене.
– Ты меня с этим утырком сравнила?
Все, кто хоть немного знал Расписного, обычно после такого тона обсирались и ползком двигались в сторону выхода. Но Лиде деваться было некуда. Она с вызовом смотрела в бешеные, совершенно пустые глаза Влада, уже не пытаясь отодрать его железные пальцы от горла, и смогла просипеть на грани слышимости, прежде чем потерять сознание:
– Ну вот теперь как братья-близнецы…
Очнулась она от резкого голоса врача, Анны Сергеевны, которая ее наблюдала на дому. Тихая, спокойная женщина, невероятно интеллигентного вида, она ругалась, употребляя такие слова, которые и от пьяного бомжа не услышишь.
– Знаешь, Влад, ты все-таки редкостный мудак! И не смотри на меня так! Я твоих гляделок бешеных не боюсь, сам знаешь, где работать приходилось. Так вот. Ты, конечно, можешь продолжать в том же духе, запугивать девочку, обижать, мучить, но тогда забудь о здоровом ребенке! Даже этот ее кратковременный обморок может спровоцировать выкидыш! Как ты можешь, Влад? Я всегда считала тебя разумным. Разумно-жестоким. Но то, что ты сейчас творишь… Это ни в какие ворота. Она у тебя истощена, нервы не в порядке, возможен посттравматический синдром, зеленая вся ходит. А ты ее еще и душишь! Такое ощущение, что все специально делаешь, чтоб она не смогла доносить!