Добротолюбие. Том I

Коринфский Святитель Макарий

156. И когда увидит рачительность твою в искании Его, тогда явится и откроется тебе, подаст помощь Свою и уготовит тебе победу, избавляя тебя от врагов твоих. Посему, вознесем тело сие, соорудим жертвенник, возложим на него всякое наше помышление и будем умолять Господа, чтобы послал с неба невидимый и великий огонь, да пояст он и жертвенник, и все, что на нем. И падут все священники Вааловы, т. е. сопротивные силы; и тогда увидим небесный дождь, подобно следу человеческому (3 Цар. 18, 44), сходящий в душу; почему исполнится на нас Божие обетование, как сказано у пророка: возставлю и возгражду скинию Давидову падшую, и раскопанная ея возгражду (Ам. 9, 11). (31, 4, 5).

з) В частности труженических

подвигов не касается святой Макарий, потому что они все были в практике у тех, к кому обращал он беседы свои. При случае он только перечисляет их, как то: пост, бдение, уединение, телесный труд, послушание, взаимовспомоществование, терпение. Только об одной молитве говорит он подробнее, потому что она хороводица всех добродетелей и подвигов, и особенно потому, что она есть приемница наития Духа Святого.

157. О внешнем подвижничестве и о том, какой образ жизни есть высший и первый, знайте, возлюбленные, следующее: все добродетели между собою связаны, как звенья духовной цепи, одна от другой зависят: молитва от любви, любовь от радости, радость от кротости, кротость от смирения, смирение от служения, служение от надежды, надежда от веры, вера от послушания, послушание от простоты. Так и с противной стороны худые дела зависят одно от другого: ненависть от раздражительности, раздражительность от гордости, гордость от тщеславия, тщеславие от неверия, неверие от жестокосердия, жестокосердие от нерадения, нерадение от разленения, разленение от уныния, уныние от нетерпеливости, нетерпеливость от сластолюбия; прочие части порока также между собою связаны, как на доброй стороне связаны между собою и одни от других зависят добродетели (40, 1).

158. Главное же во всяком добром рачении и верх заслуг – прилежное пребывание в молитве. Ею, испрашивая у Бога, ежедневно можем приобретать и прочие добродетели. Отсюда в сподобившихся происходит общение в Божией святости, в духовной действенности, и союз умного расположения как бы в неизреченной любви ко Господу. Ибо кто ежедневно принуждает себя пребывать в молитве, тот духовною любовию к Богу воспламеняется к божественной приверженности и пламенному желанию, и приемлет благодать духовного освящающего совершенства (40, 2).

159. Не по телесному навыку, не по привычке вопиять, молчать, преклонять колена, должно нам молиться, но, трезвенно внимая умом, ожидать, когда Бог придет и посетит душу на всех исходах и стезях ее и во всех чувствах. Таким образом, иногда надобно молчать, иногда же надобно взывать и молиться с воплем, только бы ум утвержден был в Боге. Ибо как тело, когда что-нибудь работает, прилежа к делу, всецело бывает занято, и все члены его один другому помогают, так и душа всецело да посвятит себя молитве и любви Господней, не развлекаясь и не кружась в помыслах, но все чаяние возложив на Христа. И в таком случае Господь Сам просветит ее, научая истинному прошению, подавая молитву чистую, духовную, достойную Бога и поклонение духом и истиною (33, 1, 2).

160. Приступающие ко Господу должны совершать молитвы в безмолвии, мире и великом покое и внимать Господу не с воплями непристойными и смешанными, но с томлением сердца и трезвенными помыслами. Рабу Божию надлежит пребывать не в неустройстве, но во всякой кротости и мудрости, как сказал пророк: на кого воззрю? токмо на кроткаго и молчаливаго, и трепещущаго словес Моих (Ис. 66, 2). Находим также, что при Моисее и Илие, когда являлся им Бог, пред величием Владычным во множестве служили и трубы и силы, но пришествие Господне отличалось и обнаруживалось тем, что исчислено выше, т. е. миром, безмолвием и покоем. Ибо сказано: се глас хлада тонка, и тамо Господь (3 Цар. 19, 12). А сим показывается, что покой Господень состоит в мире и в благоустройстве (6, 1, 2).

161. Истинное основание молитвы таково – быть внимательным к помыслам и совершать молитву в великом безмолвии и мире. Человеку молящемуся надобно все усилие свое обращать на помыслы, и что служит пищею лукавым помыслам,

то отсекать, а устремляться мыслию к Богу, и хотения помыслов не исполнять, но кружащиеся помыслы собирать отовсюду воедино, различая естественные помыслы от лукавых. Душа под грехом уподобляется как бы большому лесу на горе, или тростнику на реке, или какой-нибудь чаще терний и дерев; посему, намеревающиеся проходить сим местом, должны протягивать вперед руки и с усилием и с трудом раздвигать пред собою ветви. Так и душу окружает целый лес помыслов, внушаемых сопротивною силою; почему потребны великая рачительность и внимательность ума, чтобы человеку отличать чуждые помыслы, внушаемые сопротивною силою. Внимательные к помыслам весь подвиг в молитвах совершают внутренно. Таковые своим разумением и рассудительностию могут преуспевать, отражать восстающие помыслы и ходить в воле Господней (6, 3, 4).

и) Из предосторожностей, какие надобно иметь труженику, больше всего внушает св. Макарий ту, чтоб не остановиться на одной внешней исправности. Трудничество с внешней стороны имеет задачею навыкновение всем подвигам и всем добродетелям, но не с тем, чтобы на этом и стоять, но это самое обращать к развитию внутренней жизни и стяжанию действенности Духа. Но иные на этом одном и останавливаются, доходят до исправного поведения, и только, а на сердце не обращают внимания и Духа благодати не ищут. От того и труд несут, а плода не имеют. Этого остерегаться паче всего и убеждает святой Макарий.

162. Многие, строго наблюдая за внешним, упражняясь в науках и заботясь о жизни правильной, думают, что такой человек совершен, не вникая в сердце, не примечая там пороков, какие обладают душою. Между тем в членах есть корень порока, соразмерный внутренней порочной мысли, и в доме кроется разбойник, т. е. сила сопротивная, и потому противоборная и вместе мысленная. И если кто не борется со грехом, то внутренний порок, разливаясь постепенно, с приумножением своим увлекает человека в явные грехи, доводит до совершения их самым делом; потому что зло, как отверстие источника, всегда источает из себя струю. Посему старайся удерживать потоки порока, чтобы не впасть в тысячи зол (15, 46).

163. Мир страждет недугом порока и не знает того. Есть нечистый огнь, который воспламеняет сердце, пробегает по всем членам и побуждает людей к непотребству и к тысячам злых дел. И те, которые раздражаются и соуслаждаются, внутренно, в сердце, совершают блуд; а когда зло таким образом найдет себе пищу, – впадают и в явный блуд. То же разумей и о сребролюбии, о тщеславии, о надмении, о ревности, о раздражительности. Как если позван кто на обед и предложено ему множество снедей: так и грех внушает отведать всего, и тогда услаждающаяся душа обременяется (15, 48).

164. Может ли кто бы то ни было сказать: «я пощусь, веду странническую жизнь, расточаю имение свое, следовательно, уже свят»? Ибо воздержание от худого не есть еще самое совершенство, разве вошел уже ты в уничиженный ум и убил змия, который таится под самым умом, во глубине помыслов, гнездится и умерщвляет тебя в так называемых тайниках и хранилищах души; потому что сердце есть бездна; итак, разве его ты умертвил и изринул из себя всякую бывшую в тебе нечистоту. Все любомудрствующие, и закон, и апостолы, и пришествие Христово имеют целию очищение. Всякий человек, и Иудей и Еллин, любит чистоту, но не может соделаться чистым. Посему, надобно доискаться, как и какими средствами можно достигнуть сердечной чистоты. Не иначе возможно сие, как с помощию Распятого за нас. Он есть путь, жизнь, истина, дверь, жемчужина, живой и небесный хлеб. Без оной истины никому невозможно познать истину и спастись. Посему, как в рассуждении внешнего человека и вещей видимых, отрекся ты от всего, – и раздал имение свое: так если имеешь знание и силу слова и в мирской мудрости, должен все от себя отринуть, все вменить ни во что; тогда только будешь в состоянии назидать себя в буйстве проповеди, которая есть истинная мудрость, состоящая не в красоте слов, но в силе, действующей святым Крестом (17, 15).