Добрые предзнаменования (пер. В.Филиппов)
Шрифт:
И сразу за ними ехали еще четверо: Большой Тед, Жирняк, Боров и Скунс.
Настроение у них было приподнятое. Вот теперь они были настоящие Ангелы Ада и неслись вперед в полной тишине.
То есть вокруг – и они это знали – бушевала буря, ревели машины, выл ветер и хлестал дождь. Но за Всадниками была полоса тишины, мертвой и чистой тишины. Ну, почти чистой. Но абсолютно мертвой.
Тишину нарушил голос Борова.
– Так ты кто будешь? – хрипло проорал он.
– Чего?
– Я говорю, ты кто…
– Я слышал, чего ты сказал. Мало ли чего ты сказал. Все слышали, чего ты сказал. В каком смысле,
Боров пожалел, что не уделил Книге Откровения должного внимания.
Если бы он знал, что попадет в нее, он читал бы с гораздо большим интересом.
– В смысле, это они – Четыре Всадника Покалипсиса, правильно?
– Байкера, – сказал Жирняк.
– Ладно. Четыре Байкера Покалипсиса. Война, Голод, Смерть, и этот еще… как его? Грязнение.
– Ну и чего?
– Так они сказали, что типа не против, если мы с ними поедем, так?
– И чего?
– Значит, мы еще другие Четыре Всад… то есть, Байкера Покалипсиса. Так мы тогда кто?
Пауза. Мимо мелькали фары машин на встречной полосе, и им вторили молнии среди туч, и тишина была близка к абсолютной.
– Может, я тоже буду Война? – спросил Большой Тед.
– Да не можешь ты быть Война. Как ты можешь быть Война? Война – это вон она. А ты должен быть чего-то другое.
Лицо Большого Теда скривилось от мыслительного усилия.
– ТТП, – сказал он, наконец. – Я буду Тяжкие Телесные Повреждения. Это я. А вы кто будете?
– Может, я буду Падаль? – предположил Скунс. – Или Нескромные Личные Вопросы?
– Падаль нельзя, – сказал Тяжкие Телесные Повреждения. – Этот уже застолбил, Сгрязнение который. А вот другое – это пожалуйста.
Они ехали в тишине и темноте, и впереди виднелись только красные огоньки задних фар на четырех байках в сотне метров впереди.
Тяжкие Телесные Повреждения, Нескромные Личные Вопросы, Боров и Жирняк.
– Хочу Жестокое Обращение с Животными, – сказал Жирняк.
Боров попытался сообразить, что имел в виду Жирняк: что он за такое обращение или против. Не то, чтобы это имело какое-либо значение.
Пришла очередь Борова.
– Я, это… Я, наверно, вот кто буду: Автоответчики. Хуже не бывает, – сказал он.
– Чего это – Автоответчик? Нашел тоже, имечко для Байкера Покалибзиса – Автоответчик! Идиот, в натуре.
– Сам идиот, – Боров был уязвлен до глубины души. – Это все равно что Война, Голод, и прочее. Еще одна гадость в жизни, разве нет? Автоответчики. Ненавижу эти гребаные автоответчики.
– Я тоже ненавижу автоответчики, – сказал Жестокое Обращение с Животными.
– А ты заткнись! – рявкнул ТТП.
– А давайте, я себя поменяю, – вдруг встрял Нескромные Личные Вопросы, напряженно думавший все время с момента своей последней фразы. – Я хочу быть Все Равно Не Работает, Даже Если Пнуть Хорошенько.
– Ладно, меняй. А ты, Боров, не можешь быть Автоответчик. Выбери чего другое.
Боров задумался. Он уже пожалел, что начал этот разговор. Он чувствовал себя, словно на собеседовании в центре профессиональной ориентации, на которое ходил однажды в школе. Он колебался.
– Типа Крутые, – наконец сказал он. – Ненавижу.
– Типа Крутые? – переспросил Все Равно Не Работает, Даже Если Пнуть Хорошенько.
– Ага. Ну, знаешь, эти, которых показывают по ящику, все подстрижены
44
Если не считать той, которую он произнес десять лет назад, отдаваясь на добрую волю суда присяжных.
– Ну точно, – сказал Жестокое Обращение с Животными. – Они еще все носят темные очки, даже когда не нужно.
– Жрут вонючий сыр и пьют гребаное дурацкое безалкогольное пиво, – добавил Все Равно Не Работает, Даже Если Пнуть Хорошенько. – Ну ненавижу. Чего лить в глотку всякую гадость, если даже блевать потом не тянет? Я вот чего подумал. Давайте я еще раз поменяюсь. Буду Безалкогольное Пиво.
– Да вот хрена с два, – заявил Тяжкие Телесные Повреждения. – Ты уже раз менялся.
– Короче вот, – заявил Боров. – Вот почему я хочу быть Типа Крутые.
– Ладно, – сказал вожак.
– Ну, а чего мне нельзя зваться Безалкогольное Пиво, если мне так нравится?
– Заткни пасть.
Смерть, Голод, Война и Загрязнение ехали в Тэдфилд.
И за ними следовали Тяжкие Телесные Повреждения, Жестокое Обращение с Животными, Все Равно Не Работает, Даже Если Пнуть Хорошенько (но в душе – Безалкогольное Пиво), и Типа Крутые.
В этот грозовой субботний вечер у мадам Трейси было очень оккультное настроение.
Она надела платье, ниспадающее свободными складками, и поставила на огонь кастрюлю с капустой. Комнату освещали четыре свечи, аккуратно воткнутые в почти скрывшиеся под потеками воска бутылки, расставленные по углам гостиной.
На сеансе, кроме нее, присутствовали еще трое: миссис Ормерод с Белсайз Парк, в темно-зеленой шляпке, которая в предыдущей жизни вполне могла быть цветочным горшком, мистер Скрогги, худой и бледный, с бесцветными глазами навыкате, и Джулия Петли из парикмахерского салона «Вольный ветер» [45] на Хай-стрит, только что окончившая школу и пребывавшая в полной уверенности, что она сама раскупорила эзотерические тайны. Чтобы усилить оккультный аспект собственной личности, Джулия стала носить слишком много украшений из чеканного серебра ручной работы и зеленые тени. Самой себе она казалась персоной таинственной, романтичной и обуреваемой призраками, и была бы таковой, если бы ей удалось сбросить еще с десяток килограмм. Она была убеждена, что питает отвращение к еде, потому что из зеркала на нее всякий раз смотрела толстуха.
45
Раньше именовавшимся «Выше голову», «Львиная грива», «Покрасил и забыл», «Чик, и готово!» «От-куафюр мистера Брайана», «Парикмахерская Робинсона» и «Такси-вызов».