Добрым словом и пистолетом
Шрифт:
На голос она сразу подняла голову, посмотрела на Белега вполне осмысленно и спросила:
— Где моя дочь, внук и зять?
— Лютиэн во дворце. Диор будет с минуты на минуту. Берен в городе.
— Им ничто не угрожает, моя королева, — добавила Галадриэль, — принца неотступно сопровождает гвардия, он в безопасности…
— Дворец перестал быть безопасен, — спокойно остановила ее Мелиан.
— Сестра моя, мы можем поступить иначе, — тихо и певуче заговорила Кайссэ, жена Эльмо — тихо, но настойчиво, словно вернулась к какому-то только что прерванному разговору.
Она сидела рядом с королевой в таком же кресле, чуть прикасалась ладонью к ее безвольно расслабленной ладони и смотрела
— Мальчику не нужно ехать во дворец. Заводи не впустят чужаков, а он нам свой, пусть и не по крови. Если позволишь, сестра, я сама встречу и сопровожу его. Возникнет угроза — Река убережет.
— Река?.. — задумчиво повторила Мелиан. — Ее силы недостаточно. Как и моей…
Она замолчала и засмотрелась то ли на стену, то ли в пустоту у стены, то ли в собственную внутреннюю пустоту.
Белег поймал не первый уже быстрый взгляд Галадриэль: принцесса напряженно вытянулась в стороне, переодетая в дорожный брючный костюм, очень напоминающий нарготрондскую офицерскую форму; на подбородке и на щеке у нее темнел лилово-красный кровоподтек, волосы были непривычно туго стянуты в косу; и все же, несмотря на это, она не выглядела ни капли поникшей, ни хоть сколько-то растерявшей обычный напор. На Белега посматривала, будто хотела что-то сказать, но то ли не решила, что именно, то ли не хотела при всех.
— Разговор не займет много времени. А дамы смогут приготовиться к отъезду, — продолжил Белег.
Мелиан не шелохнулась.
— Я готов присутствовать, если это успокоит вас, Ваше Величество, — шевельнувшись за его плечом, добавил доктор Игливин. — Мы могли бы немного пройтись — до большого зала, там никто не побеспокоит, а я не буду подслушивать, господин Куталион, посижу в стороне. Вы позволите?
Возражать никто не стал. Кайссэ плавно поднялась, плавно склонила голову и сделала знак невестке — обе вышли, и уже из приемной донесся голос Адунлайн: она со смесью тревоги и досады проговорила, что сын опять куда-то делся и опять его надо разыскивать по всем покоям. Придворные дамы остались в будуаре, а королева под руку с чутко склоняющимся к ней доктором Игливином, Белег и Турин, доктор Адвэллион с помощником и принцесса Галадриэль поднялись и пошли в сторону танцевального зала тем же путем, каким недавно Белег уже шел, чтобы наедине поговорить с самой Галадриэль.
В танцевальном зале почти ничего не изменилось. Точно так же стояли вдоль стен банкетки и стулья, грудилась прочая зачехленная мебель, прятались у дальней стены за ширмой ненужные украшения и подарки, а беспорядочно увешанное Урожайное дерево возвышалось над ее краем, и только прибавилось вокруг еще каких-то коробок, коробов, шляпных кофров, чемоданов, ящиков и саквояжей…
Королева, отпустив поддерживающую руку, первой прошла через темный зал и остановилась перед криво расшторенным окном, замерла черным силуэтом в полоске уличного электрического света. Доктор Игливин, как и обещал, деликатно присел в углу и замер. Снаружи остались Турин и доктор Адвэллион с помощником, а Галадриэль уже на пороге поймала Белега за рукав:
— С ней не то что-то, — шепнула она одними губами.
— Я понял.
— Нет. Вы не поняли.
Она хотела добавить, но Мелиан, не поворачиваясь, сама позвала от окна:
— Задавай же свои вопросы, Белег.
Привычке называть их всех на «ты» она никогда не изменяла. Даже когда сам язык устойчиво изменился, этикет
— Скажите, королева, — он приблизился и остановился рядом с ней, обратился тихо, глядя туда же — в подступившую из сада и одним только террасным фонарем сдерживаемую черноту: — Вы не хотите ничего рассказать?
— Рассказать… Возможно. Возможно, мне стоило бы, Белег. Но не могу.
— Почему?
Она неопределенно пожала плечами.
— Мне попытаться самому?
— Скверная затея.
Белег помолчал.
— А может, скверная история? Или некрасивая? Недавно мне самому пришлось рассказать одну. Смотреть со стороны — тоже некрасивую.
— Вот как?
— Про то, как некто в нужный момент оказался в нужном месте, где его ждала случайная встреча.
— Тебе ли не знать, что в жизни есть место и случайностям…
— Но не все таковыми являются. Даже если этот некто не подозревает иного. Я ошибаюсь? Я ведь никогда не думал в таком ключе, не было повода.
— Разве я его дала?
— Разве нет?
Она молчала, глядя в ночь. Снаружи, из-за двери в соседнюю комнату, раздался неясный шум, Белег коротко взглянул, но ничего не произошло — только доктор Игливин, все такой же отрешенный, сидел в дальнем углу и рассеянно подкручивал свои карманные часы.
— Королева, скажите, что там было? Что вам известно? Время идет, а мы только вязнем. Факты валятся, как снег, но он весь будто затоптан сразу. А так не бывает. Скажите, что вы знаете? Я же вижу теперь: знаете. Где начало? Куда мне повернуть? И что вас так пугает?
Она подняла голову и все-таки посмотрела на него.
Среднего роста, очень — исключительно — красивая, яркая, какая-то обволакивающая и загадочная, она всегда будто таила в себе нечто неведомое — как лесной мрак, как черная озерная вода, а вернее даже, как непроглядно-черная беззвездная ночь — не та ночь, что таит зло и угрозу, не ночь тьмы и холода, когтей и клыков, нет — бескрайняя, всеобъемлющая, манящая, но никогда не познаваемая, ночь-тайна, ночь-хранительница. Она всегда оставалась такой: непонятной, отстраненной, блюдущей расстояние от всех, кроме мужа и дочери, и неясно было — осознанный ли это шаг королевы или часть чуждой природы майа. Когда давным-давно Саэрос заметил что-то на этот счет, Тингол нисколько не обиделся и просто отмахнулся — сказал, что они глупцы и просто ничего не понимают. Белегу тоже было непонятно очень долго, пока как-то случайно он не увидел их с Тинголом в уединенной части леса: Тингол разливался о чем-то в нередкой своей манере токующего глухаря, а Мелиан — Мелиан смотрела на него неотрывно, будто держалась взглядом, будто впитывала каждое слово, каждое движение, даже дыхание, будто сама дышала самим присутствием Тингола рядом с собой и будто даже светилась изнутри этим его присутствием; тот вдруг замер: наверное, уловил что-то, оборвал себя на полуслове и… Белег поспешил уйти.
Сейчас к этой отчужденности, черной сокровенной тайне, к очевидной боли и тоске, погасивший тот ее внутренний свет, примешалось нечто новое — то, чего Белег не узнал, не смог распознать сразу, не подумав даже и не поглядев в ту сторону, но теперь, вблизи, глаза в глаза, видел отчетливо — страх. Незнакомый раньше сковывающий, оцепеняющий страх. А с ним что-то еще — что-то неясное… Сожаление?
Дверь в танцевальный зал открылась рывком, и, неловко споткнувшись, вошел сначала ошеломленный Турин, сразу за ним доктор Адвэллион, а последним его помощник — он почему-то нес на руках Галадриэль.