Добрый ангел смерти

Курков Андрей Юрьевич

Но даже раки не могли меня полностью отвлечь от неопределенности нашего ближайшего будущего. Пока мы ехали и пока было видно, что мы едем в Ростов, на душе было спокойно. Дорога – сама по себе уже действие. Но этот тупик?

Правда, чем больше я думал об этой остановке, о безлюдности и странности этого места, тем легче мне представлялось, что именно здесь произойдет то, что облегчит дальнейшую дорогу.

Так и случилось. Шум машины послышался, когда мы лежали на полках, отдыхая после обеда.

Я выглянул в окно и увидел военный «ЗИЛ». Он проехал мимо и остановился

сразу за нашим вагоном. Все это мне показалось вполне логичным. Нелогичным показалось другое – из кузова выпрыгнули майор и два прапорщика с автоматами.

– Из купе не выходить! – крикнул майор, остановившись под нашим окном.

Еще трое военных в камуфляжных комбинезонах спрыгнули на землю. Было слышно, как со скрежетом откатились двери вагона, зашелестел брезент.

Военные работали слаженно и без перекуров. На выгрузку белых мешков у них ушло минут десять.

– Все? – раздался голос майора.

– Все, – резко выдохнул кто-то. Мы с Петром сидели друг напротив друга у окна. Ему было видно больше.

Когда «ЗИЛ» уехал, Петр облегченно вздохнул.

– Воны нам щось у вагон кынулы, – сказал он.

– Пошли посмотрим! – предложил я.

Мы выбрались через дверцу в туалете в грузовую часть вагона. Скомканный брезент лежал в дальнем углу, мешки с песком валялись в беспорядке, а перед закрытой основной дверью лежал клеенчатый тюк.

Мы подошли. Тюк был закрыт на молнию. Когда Петр раскрыл молнию, мы замерли, затаив дыхание. Тюк оказался клеенчатым мешком для трупа. Сквозь разъехавшуюся молнию можно было определить только то, что труп был одет в военную форму.

Петр снова наклонился к мешку. Бжикнула, закрываясь, молния.

Он растерянно посмотрел на меня, словно спрашивая: что делать?

Я развел руками. Похоже, один нежеланный груз в нашем вагоне сменялся другим, еще менее желанным.

– Надо что-то придумать, – прошептал я. – Только им ничего не говори, – кивнул я в сторону служебного купе.

– Давай зараз пид брэзэнт його сховаем, – предложил Петр. – А там, можэ, дэсь выкынэмо по дорози.

Мы растянули брезент, подоткнув его края в щели между мешками и стенками вагона. Вернулись в купе.

Глава 64

Ближе к вечеру мы жгли костер перед вагоном, рассевшись на найденных поблизости пустых ящиках. Неопределенность ближайшего будущего раздражала меня.

Петр тоже сидел молча, понурив голову. Только Галя и Гуля разговаривали о чем-то, но я, поглощенный своими мыслями, не прислушивался к их тихому разговору.

Анализируя события прошедших дней, я все больше убеждался в том, что мы – уже отыгранные карты. Оставался один вопрос: кто играл нами, кто срежиссировал всю эту эпопею с песком, под прикрытием которого мы отвезли на границу Дагестана и Чечни оружие, а оттуда доставили к Ростову груз наркотиков? Теперь мы были явно в тупике, притом не только в железнодорожном. Мы уже никому не нужны, как и тот труп, что оставили нам на память военные. Глупо надеяться, что наш вагон снова отправится в путь. Разве что в обратный… Но и это скорее всего произойдет без нас.

Делиться своими соображениями

с Петром я не решился. Пускай сам придет к такому же выводу, тогда и подумаем, что делать дальше. Но сколько времени придется ждать, когда он всерьез задумается?

Я представил себе нас с Петром в виде бомжей, сидящих на этих же ящиках в этом же месте у костра. Как ни крути, а это тоже один из возможных вариантов.

Только Галя и Гуля не вписывались в этот вариант.

А Галя и Гуля продолжали тихий разговор. Галя рассказывала о своем детстве в селе подо Львовом, о родительском хозяйстве. Говорила она по-русски с заметным акцентом.

Откуда-то из-за вагонов долетел до нас многоголосый пьяный смех. «В полку бомжей прибыло», – подумал я.

На потемневшем небе проявились звезды, сначала самые яркие. Трещал костер, разбавляя дымом вокзальный запах. Пламя костра напоминало мне об осени, о ритуальном сжигании опавших листьев на даче у родителей, о детстве.

Этот вечер принес не только ностальгические воспоминания. Нарастающий шум поезда привлек наше внимание. Женщины замолчали. Мы повернули головы в сторону основной магистрали на Ростов. Мощный прожектор приближавшегося локомотива, дотянулся до нас, оттолкнув, сумерки за границы светового коридора. Состав замедлил ход метрах в трехстах. У меня глаза заслезились от яркости прожектора и я, отвернувшись, увидел на грязной земле наши тени.

А поезд уже вползал между нашим и составом «ассорти», занимая единственную свободную ветку. Локомотив медленно проехал мимо, потянулись крытые товарные вагоны, испещренные трафаретным шифром.

Минут через пять после остановки состава мы ожили. Петр подкормил костер.

Подошел к вагону напротив.

– «Собственность станции Батайск-товарная», – прочитал он трафаретную надпись внизу.

Мои глаза, отдохнув от агрессивного прожектора, снова привыкали к мягкому свету костра.

– Ты нэ знаеш, дэ цэй Батайск? – спросил Петр.

– Нет.

– Чуть дальше, километров пять отсюда, – прозвучал где-то рядом знакомый мужской голос.

Я оглянулся. Насколько костер мог освещать наш участок коридора между двумя составами, никого не было видно.

– Хто цэ? Полковнык, вы? – громко спросил Петр.

Из-под вагона, принадлежавшего станции Батайск-товарная, выкатилась бутылка пива, потом вторая. Бутылочное стекло звякало, натыкаясь на камни.

Когда бутылки застыли возле наших ног и вернувшаяся к нам тишина показалась тревожной, из-под вагона выкатилась еще одна бутылка.

– Есть чем открыть? – спросил знакомый голос.

– Ну и свыня вы, полковныку! – сказал Петр и, вздохнув, присел на ящик.

– Ты чего? – Из-под колес батайского вагона вылез Витольд Юхимович. – Перепугался, что ли?

Полковник был одет все в тот же адидасовский спортивный костюм и джинсовую куртку. Он отряхнулся и посмотрел на Петра.

Петр не ответил. Только еще раз вздохнул.

– А у тебя есть, чем открыть? – Полковник посмотрел на меня.

Я поднял одну бутылку, зацепил ее ребром крышки о железную ступеньку нашего вагона и ударил сверху кулаком.