Добрый мир
Шрифт:
площадке между первым и вторым этажами бросила открытку в почтовый
ящик квартиры, где они только что побывали. «Деловая женщина,— подумал
Илья.— И неужели они с Гольман подруги?..» Он мысленно представил себе
симпатичную, мягкую в общении Гольман рядом с этой энергичной
коротышкой и, не утерпев, спросил:
— Скажите, а вы давно с Софьей Аркадьевной дружите?
— Что значит «дружим»? Мы не дети, чтобы дружить.— Наталья
Ивановна быстро семенила впереди
владельцам «Циммермана» нужно было ехать трамваем. Она снова рылась в
сумке, на этот раз ей нужны были абонементные талоны; она их нашла и
оторвала один.— Мы соседи по подъезду,— объяснила она.— К тому же я
знаю, что Софья Аркадьевна музыкантша.
Подошел трамвай. Наталья Ивановна, не дожидаясь, пока оттуда
выйдут, вскочила на подножку и стала быстро пробиваться вперед.
— На «Горького» сходим! — крикнула она
Илье, обернувшись.
Илья кивнул. И вдруг испытал сильное искушение сбежать. Выйти
потихоньку из трамвая и уйти домой; Иринка была бы так рада, а то целыми
днями одна да одна...
«Циммерман» продавали молодые мужчина и женщина. Ему было лет
двадцать пять, ей примерно столько же. «Разводятся, что ли?» — думал Илья,
осматривая настроечные колки и стараясь определить, часто ли к ним
прикасались ключом. Инструмент был ухоженным: хорошо настроенным, с
мягким ходом педалей и без традиционного слоя пыли внутри. Илья бегло
прошелся по клавиатуре. Звук был глубоким и открытым, он, что называется,
«тянулся». И никаких посторонних деревянных пощелкиваний, никаких
случайных резонансов. Искать дефекты в таком инструменте было просто
неприлично.
— Тысяча сто? — негромко спросил Илья у женщины.
— Как? — не поняла та.— Вы спрашиваете, сколько мы хотим?
— Да нет, я спросил, сколько оно стоило раньше, когда покупали.
— А-а... Не знаю, может быть... Мне его подарили. Но мы хотим
тысячу... или девятьсот,— женщина неуверенно посмотрела на мужчину.
— Пианино стоит тысячу рублей, я консультировался,— сухо сказал
мужчина.
— Но ведь оно куплено не вчера, и оно, как говорится, было в
употреблении,— скромно улыбаясь, подала голос Наталья Ивановна.— А ведь
даже в «Букинисте», знаете, за подержанные книги двадцать процентов
удерживают...
Мужчина нахмурился, давая понять, что ему неприятен этот разговор
о цене, и настойчиво повторил:
— Мы просим за пианино тысячу рублей. Если молодой человек
считает, что оно стоит меньше, то пусть выскажет свое мнение.
— Инструмент хороший,— торопливо сказал Илья.— И, наверное,
тысячу стоит...— Он напряженно посмотрел
— Хорошо, мы подумаем,— улыбаясь все так же скромно и достойно,
проворковала та.— Завтра я дам вам знать.
Женщина проводила их до двери.
— Это не помощь,— раздраженно сказала Наталья Ивановна во дворе.
— Мы ведь с вами, кажется, договаривались!
— Пианино в отличном состоянии,— хмуро возразил Илья.— И я к
тому же не оценщик.— Он замолчал. Наталья Ивановна тоже молчала.— Вы
можете в любое время отказаться от моих услуг,— не выдержав первым этого
натянутого молчания, негромко сказал Илья. Наталья Ивановна никак не
прореагировала на его выпад; она достала из сумки записную книжку и
коротко сказала:
— Сейчас на Герцена, двадцать четыре.
3
Этот дом они искали минут десять. Он притаился в глубине двора
среди таких же одно-и двухэтажных бревенчатых избушек старой постройки,
и весь этот деревянный островок явно готовился к сносу. Слева над ним
нависала длинная серая пятиэтажка, а позади двора угадывался
свежевырытый котлован. «Окружают,— невольно подумал Илья.— И
продают, скорее всего, по случаю переезда».
Он угадал. В квартире, куда они пришли, жилым уже не пахло.
Повсюду на полу валялись газеты, старые школьные учебники, детские
игрушки. В кухне у печи стояли толстые тюки и фанерные ящики. В комнате
вся мебель была отодвинута от стен, и с потолка свисала голая пыльная
лампочка. До всего этого разгрома, казалось, только телевизору не было
никакого дела: он включенный стоял на подоконнике и под разудалую
«Калинку» пошвыривал белыми шарами спортлото.
— Вы третьи,— сообщил им в комнате небритый мужчина лет
пятидесяти. Он нетрезво улыбнулся.— Вот, глядите, выбирайте. Триста рэ за
все. Не купите — сожгу. Шучу... Зина! Зина, тут еще покупатели пришли,
поди сюда! — Он нагнулся к Наталье Ивановне и, понизив голос,
заговорщицки прогудел: — Начнет заливать про четыреста или триста
пятьдесят — вы ни-ка-ких! Поняла? Триста! Все! И ни-ка-ких!
Из боковой комнаты вышла женщина, чем-то похожая на Наталью
Ивановну: маленькая, на коротеньких толстых ножках и с мелкими
кудельками на голове.
—
Здравствуйте, вы нас извините, у нас та
кой беспорядок... Переезжаем вот! — Она прошлась по полировке
пианино пестрой тряпицей.— Сносят наконец-то, ордер уже на руках...
Вы смотрите, смотрите, может, приглянется.
Константин, выключи телевизор! Да на людей