Добыча хищника
Шрифт:
Не так уж просто найти что-то подходящее в подборке, которую составлял, наверняка, чей-то прадедушка. И все-таки…
– «Я хочу танцевать с кем-то…кто меня любит» Уитни Хьюстон.
Наши руки соприкоснулись.
У чужака была вполне обычная мужская ладонь. Теплая.
Я соскочила на асфальт и сразу отдернула руку, чувствуя, что это прикосновение запылало у меня на коже.
Чужак не закрыл дверь, а лишь облокотился на капот и скрестил на груди руки.
– Танцуй.
Я поправила
– Танцуй, Эля, – строже.
– Это твоя месть за два месяца в ловушке? – не сдержала я раздражения, но двигаться начала: топорно, неловко и смущенно.
– Это не вся месть. Только самая сладкая ее часть.
– Наслаждайся, – проворчала я, топчась на месте.
– Это последние мгновения твоей жизни, Эля. Разве ты не хочешь еще немного побыть свободной? Танцуй.
Я могла бы ненавидеть его до зубовного скрежета, но вместо этого лишь горько сожалела о том, чего он меня лишает.
Я спустила куртку с плеч, а затем и скинула ее полностью.
Доверившись музыке, я просто танцевала, хватая руками ветер. Холод жалил кожу, пылал паром вокруг меня. «Я хочу танцевать с кем-то… танцевать с кем-то… кто меня полюбит».
Когда музыка стихла, я обхватила плечи руками и дрогнула.
Тихие рыдания вырвались из моего горла.
Я стояла в окружении мрака – одна во всем мире – и цеплялась за жизнь, в которой не было будущего.
– А вот это месть, – чужак поддел пальцами мой подбородок.
Безмятежное спокойствие вытекало из него со скоростью песчинок, покидающих деление песочных часов. Зрачки сузились, расплавленное золото засверкало в его глазах.
Он склонился к моим губам и втянул носом воздух.
Его пальцы сжались сильнее.
Я видела, как внутри него бьется черное пламя. Он прикрыл веки и стиснул зубы, будто пытаясь сдержать эту безумную стихию.
– Твоя кровь, Эля, – его голос низок и звучит шипящими змеями, – хочу попробовать ее.
– Не нужно торопиться.
Он открыл глаза, довольный моей репликой.
– Я обычно не играю с едой, – он медленно проследил за тем, как его указательный палец очерчивает контур моих губ. – Но время у нас действительно есть.
– До рассвета? – с надеждой заглядываю в его глаза.
– Я не железный.
– Несколько часов?
– Возможно.
– И ты мог бы…
– Что?
Не знаю, как можно говорить с ним о таких вещах…
– …не насиловать меня?
Его губы изогнулись в усмешку.
Судя по взгляду, его ответ «нет».
Глава 13
Мы поменялись местами в прямом смысле – чужак опустился на водительское сидение, и внимательно оглядел приборную панель, что натолкнуло меня на мысль, что он еще ни разу
– Только не говори, что не умеешь водить машину, – пробубнила я. – Хотя, если умирать, то я предпочла бы разбиться…
– Мы придумаем что-нибудь поинтереснее.
– Не сомневаюсь, – процедила я, кутаясь в куртку.
Чужак довольно быстро разобрался с коробкой передач и сцеплением. Как он с такой легкостью познавал наш мир? На что был способен? И на что, вообще, способны такие, как он?
– Тот другой, – спросила я, – больше не придет?
Мой собеседник бросил на меня короткий взгляд.
– Нет.
– Что ты с ним сделал?
– Ничего.
Я заерзала на сидении, чувствуя внезапно вспыхнувшее раздражение. А может, я просто почувствовала себя обманутой. Настолько, что с жаром воскликнула:
– Я не хочу, чтобы убийство моей семьи сошло ему с рук!
Губы чужака тронула едва заметная улыбка. Она уязвила меня сильнее, чем пощечина. Да, я желала отмщения. Пусть и его руками.
– Мы не претендуем на хейэри друг друга, не враждуем и не проливаем кровь собратьев, – произнес чужак. – Между нами нет войн.
Если бы не кровожадность этой цивилизации, на них можно было бы равняться.
– Ты рассказал ему о ловушке?
– Нет. Ее наличие или отсутствие никак не повлияет на исход.
– И ты говоришь это, просидев в ней почти два месяца, – с досадой произнесла я, искренне рассчитывая его задеть. – И, если бы я не отключила питание, ты бы и дальше в ней сидел!
– Не преувеличивай.
Я отвернулась к окну, разглядывая свое призрачное отражение. Чужак разговаривал, как человек! Человеческими были и его манеры, и поведение, и стиль в одежде… он слишком хорошо морочил мне голову. Но надо быть полной дурой, чтобы верить в его милосердие.
Мы тронулись с места – машина лениво покатила по дороге. Я повернулась и уставилась на руку, лежащую на руле небрежно, по-мужски разнузданно. Черненные символы на тыльной стороне его ладони и пальцах были набором мелких, довольно грубых знаков.
– Это какая-то фраза на вашем языке? – спросила я. – Что она означает?
– Ничего. Для тебя точно.
– А монета у тебя на груди?
– Безделушка. Но мне нравится, что именно изображено на ней. «Первый человек в космосе». Считай, я это оценил.
– А серьга?
– Я старомоден.
– Старомоден? – изумилась я.
– Тебе бы стоило знать, что в твоем мире серьги изначально являлись именно мужским украшением.
– Неужели? – фыркнула я.
– Она символизировала высокое положение в обществе. А еще я люблю пирсинг, что поделать, – последнее он сказал с ухмылкой, которую мне тотчас захотелось стереть с его лица.