Добыча ярла Бьорка
Шрифт:
– Время пришло, ведьма, угомонись, – его сиплый голос такой глубокий и властный, что затихает всё вокруг.
И даже я. Только глазами хлопаю, мечтая разглядеть старика получше.
– Прими наказание за свои деяния достойно. И может не великая Матерь, так хоть Буян уведет тебя в свои хладные чертоги. Он любит тех, кто с гордо поднятою головою является к нему,– продолжает торжественно вещать дед в балахоне.
А я понимаю для себя одно.
Из вышесказанного я заключаю, что меня действительно собираются поджарить.
Отчаяние сковывает кольцом, нос щекочет отвратительный запах паленой кожи. Моей кожи, моей! Я и не думала, что способна так вонять! Боль раскаленными иглами атакует сознание. Настойчивые звуки колокола звучат набатом. Это наверно они меня пытаются заглушить…Дыма становится слишком много, чистого кислорода слишком мало, и я с трудом понимаю, что вокруг вдруг все засуетились. Танцевать что ли собрались? Сектанты- извращенцы…Или просто расходятся? Дальше не интересно?
Чужие крики с трудом долетают до моего мозга, охваченного паникой. Тем более, что галдящий колокол не желает замолкать. Ноги ошпаривает кипятком, я чувствую, как шипит моя собственная кожа. Где-то в глубине рождается спасительное смирение. Это конец…Я почти отключаюсь. Думаю, что вот сейчас очнусь на полу детского центра и засуну в одно место Косте его дым- машину, и…
Меня с ног до головы обдает ледяной водой. Я хватаю воздух как рыба, отряхиваюсь и пытаюсь хоть что-то разглядеть сквозь плотный белый дым от затухающего костра. Первое, что вижу – цепкие выцветшие глаза старика, подошедшего совсем близко и взирающего на меня снизу- вверх. За его спиной выхватываю, мазнув взглядом, двух пареньков в льняных рубахах и свободных подкатанных штанах. У одного в руках два пустых уже ведра, у другого – большой факел. Невольно сглатываю, завороженно смотря на беспокойный огонь на конце палки, и отвожу глаза, рассеянно озираясь по сторонам.
Я, оказывается, нахожусь на небольшом голом пятачке, окруженном деревянными кособокими хижинами. Что-то вроде деревенской площади, наверно…Все здания одноэтажные, с покатыми, чаще соломенными крышами. Лишь вдали виднеется пара вышек с установленными на них странными круглыми колоколами, в которые сейчас отчаянно звонят.
Вокруг царит паника, люди беспорядочно бегут, сталкиваясь друг с другом, таща на себе какие- то мешки, прыгая в повозки. Все кричат, хватаются за головы и плачут, прячут под грубые плащи детей, тянут за собой лошадей сквозь беспорядочную толпу.
Я словно попала на съемки какого-то исторического фильма…Дурдом…
– Хочешь жить, ведьма? – вкрадчиво интересуется старик, вновь забирая всё моё внимание.
– А? – перевожу на него ошалелый взгляд.
– Жить хочешь, злыдня рыжая, али тебя до конца запалить? – зло щурится противный старикашка и оборачивается к пареньку с факелом,– Елейка, ай-да!
– Не- не-не! Не надо ай-да! – воплю я, дергаясь на своем несчастном столбе, – Хочу! Хочу, конечно!
– Тогда так, ведьма. Исполнишь мою волю…– цедит седобородый
Я облегченно выдыхаю, наблюдая, как паренёк опускает факел и отступает на пару шагов. Ощущение, что я участвую в каком-то розыгрыше, становится лишь сильнее. Жаль, что просто нет времени это нормально обдумать. Наверно, на это и рассчитано…
– Ты сказала, ведьма, что погибнет всякий, кто будет владеть тобой, так? И от этого сгинул наш Голова? – нараспев произносит седобородый, сдвигая на переносице кустистые брови.
– А, что? – чёрт, ну вот опять я не слушала, задумавшись.
Какой всё-таки динамичный сценарий…Полное погружение…Ещё эти крики и паника вокруг. Массовка, бесспорно, шикарная…Кто вообще мне это устроил? Ожоги на ногах самые настоящие – ноет невероятно…Это перебор уже для любого квеста…Убью…
– Слушай сюда, девка! – вдруг рявкает дед и с размаху лупит меня по плечу своим посохом.
От шока я только широко распахиваю рот и пытаюсь вытолкнуть из груди вставший комом воздух. На глаза невольно наворачиваются злые слёзы, сквозь которые я возмущенно смотрю на своего обидчика. У человека явные проблемы с пониманием границ дозволенного…
– Во-о-от,– удовлетворенно тянет старик, ничуть не смущенный тем, что только что ударил женщину,– Три луны, так? Три луны быть твоим хозяином – смерть…
Я на это ничего не отвечаю. Вообще плохо понимаю, о чем он там толкует. Ну, луна – месяц, наверно…
– Пусть же тогда тебя варравы и забирают…Ежели живой довезут, то сами от тебя и сдохнут,– злобно скалится старик, тускло сверкая из-под лохматых бровей водянистыми глазами,– Ну а снасильничают прям тут, так туда тебе и дорога…Елейка, от столба отвяжи её и ноги с руками, чтоб не поняли, что её жгли! Пущай побегает…
На морщинистом лице деда расцветает похабная улыбка, он плюёт себе под ноги, бросив на меня исподлобья прощальный тяжелый взгляд, и торопливо уходит, больше не оборачиваясь. Парнишка с пустыми ведрами спешит за ним. Еще мгновение и они оба растворяются в суматошной толпе, в которой все меньше обычных людей, и все больше вооружённых мужчин в жестяных доспехах.
Звуки кругом постепенно сменяют тональность. В них уже не ужас и паника, а боль и ярость. Звон битвы – металла и глухих ударов подбирается все ближе, стоит в ушах. Названный Елейка, что-то бормоча себе под нос, кидает горящий факел на пыльную землю, выхватывает кривой ножик из-за пазухи и подлетает ко мне. Я испуганно охаю, но белый как мел, продолжающий тихо бормотать парнишка режет только веревки, связывающие меня, дрожащей рукой.
– Великая Матерь…Великая Матерь…Да что ж ты будешь делать…Быстрей…быстрей…
– Это скоро кончится? – интересуюсь у парня звенящим от переизбытка эмоций голосом,– Эй, Елей, что у вас тут вообще? Эй!
– Варравы…– он вскидывает на меня круглые, полные ужаса глаза и тут же отворачивается, нагибаясь к ногам.
Я с наслаждением повожу затекшими плечами и тру онемевшие, покрытые ссадинами и следами от пут запястья. Звуки идущего на улицах боя уже такие отчетливые, что воображение само дорисовывает невидимую пока мне картинку, а по спине начинает струиться холодный пот, заражая слабостью всё тело.