Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть
Шрифт:
„Если мы прекратим все поставки нефти, – ответил Рузвельт, – то тем самым мы вынудим японцев напасть на Нидерландскую Ост-Индию, а это будет означать войну на Тихом океане“.
Но он не упомянул, что, если бы Япония пошла на этот шаг, то он бы поддержал иную форму экономических санкций – замораживание японских финансовых активов в Соединенных Штатах, что существенно ограничило бы возможности Японии по приобретению нефти. Даже Халл, совершенно больной и в полном упадке сил, позвонил с курорта, чтобы присоединить свой голос к сторонникам усиления контроля над экспортом – без ввязывания в войну с Японией.
Великобритания выразила свою озабоченность тем, что тотальное эмбарго может способствовать ускорению подготовки Японии к наступлению на южном направлении, а британцы были далеко не уверены, что Вашингтон готов к возможным последствиям, в
24 июля 1941 года по радио сообщили, что японские военные корабли вошли в бухту Камрань и что с контролируемого ими острова Хайнань на юг отплыла дюжина военных транспортов с целью оккупации Южного Индокитая. В тот же день Рузвельт, принимая посла Номуру, предложил объявить Индокитай нейтральным. Он заявил, что до сих пор, несмотря на „ожесточенную критику“, предотвращал все попытки прекратить экспорт нефти в Японию только для того, чтобы не дать японцам повод для нападения на Ост-Индию. Это привело бы, указал он, в конечном счете к прямому конфликту с Соединенными Штатами. И ясно дал понять, что „после этого нового шага, предпринятого Японией в Индокитае“, он уже вряд ли сможет противостоять внутреннему давлению относительно ограничения экспорта нефти в Японию.
Нужное средство было уже под рукой. Рузвельт не хотел введения полного эмбарго. Он хотел закрутить гайки, но не насовсем, а лишь, как он сам выразился, „на день, на два“, пользуясь гибким экономическим инструментом применительно к конкретным обстоятельствам. Его целью было держать Японию в состоянии максимальной неопределенности, но не подталкивать ее к пропасти. Президент считал, что сможет использовать нефть как инструмент дипломатии, а не как спусковой крючок, нажав на который можно развязать войну. Он не хотел, как заявил британскому послу, вести две войны одновременно. Программу, которая соответствовала президентской цели, предложил заместитель государственного секретаря Самнер Уэллес. Согласно ей поставка нефти сохранялась на уровне 1935—1936 годов, но запрещался экспорт любых ее сортов или нефтепродуктов, на основе которых может быть произведен авиационный бензин. Экспортные лицензии вводились бы на все виды экспорта нефти. Вечером 25 июля правительство США объявило о замораживании всех японских финансовых активов в Соединенных Штатах. Для любых операций с замороженными фондами, включая покупку нефти, требовались лицензии, т. е. правительственные разрешения. 28 июля Япония начала давно ожидавшееся вторжение в Южный Индокитай, т. е. сделала еще один шаг к войне.
Новая американская политика не предполагала полного прекращения вывоза нефти, по крайней мере открыто, но в результате предпринятых мер получилось фактически полное эмбарго. Основную роль в этом сыграл помощник государственного секретаря по экономическим вопросам Дин Ачесон, один из немногих высших чиновников государственного департамента, выступавших за тотальное эмбарго. После консультации с министерством финансов он превратил указ от 25 июля в полный запрет на высвобождение замороженных фондов, необходимых японцам для покупки нефти. „Была ли у нас политика или нет, у нас было состояние дел, – заявил Ачесон позднее. – Впредь до дальнейших распоряжений так и будет продолжаться“. С начала августа из Соединенных Штатов в Японию нефть больше не поставлялась.
„Мы должны действовать так же решительно, как и США, – заявил британский министр иностранных дел Энтони Идеи. И британское, и голландское эмигрантские правительства были совершенно сбиты с толку американской политикой. Великобритания все же ввела замораживание и эмбарго, прекратив поставки с Борнео. Так же поступила Нидерландская Ост-Индия.
К концу июля 1941 года Япония завершила оккупацию Южного Индокитая. „Сегодня по их помрачневшим лицам я понял, что они всерьез взялись за дело, – сообщил посол Номура в министерство иностранных дел в Токио после очередной встречи с американскими чиновниками, состоявшейся 31 июля. – Следует ли мне указать вам, господа, что, по моему мнению, необходимо безотлагательно принять какие-либо примирительные меры“. Министр иностранных дел в резкой форме отверг озабоченность посла. После японской агрессии в Индокитае и последовавшим за этим замораживанием японских фондов в Америке – что на практике означало нефтяное эмбарго – начался обратный
Но эмбарго само по себе не означало неминуемой конфронтации. По существу, для США, а также для Великобритании и Нидерландов это пока был единственный способ выразить свое отношение к японской агрессии в Юго-Восточной Азии и нацистскому вторжению в Советский Союз. Соединенные Штаты оказались перед перспективой стать единственной свободной территорией между Европой и Азией, находящимися под контролем стран Оси. Вот почему Рузвельт пытался использовать свой нефтяной рычаг. Для японцев, однако, это было последнее звено в цепи „окружения“ враждебными державами. Токио отказывался признать, что он изрекает пророчества, которые сам же и выполняет. Эмбарго было результатом четырех лет японской военной агрессии в Азии. Япония сама себя загнала в угол: единственная нефть, доступ к которой был для ее безопасен, находилась в ее собственных недрах. Никаких иных источников пополнения запасов нефти в случае прекращения поставок из Америки и Ост-Индии у Токио не было. Чтобы продолжать войну, необходимо было начинать войну.
Поначалу командование японского военно-морского флота проявляло по отношению к конфронтации с Соединенными Штатами значительно большую осторожность, чем армейское командование. Но после объявления эмбарго положение стало иным. Позднее один японский адмирал заявил: „В отсутствие поставок нефти линейные корабли и все прочие боевые суда были бы не чем иным, как пугалами“. Начальник генерального штаба военно-морского флота адмирал Осами Нагано в своем докладе императору подчеркнул, что нефтяных резервов Японии, если их не пополнять, хватит не более чем на два года.
Паническое настроение, царившее в японских внешнеполитических кругах, хорошо отразилось в секретных сообщениях, направленных новым японским министром Тейдзиро Тойода послам Японии в Берлине и Вашингтоне: „Торговые и экономические отношения Японии с третьими странами, подчиняющимися Англии и Соединенным Штатам, постепенно становятся все более напряженными, и мы больше не в состоянии этого выдержать, – писал он 31 июля 1941 года. – Поэтому наша империя в целях сохранения самого ее существования должна принять меры по обеспечению поставок сырья из южных морей. Наша империя должна немедленно разбить все укрепляющуюся цепь окружения, которая куется под руководством и при участии Англии и Соединенных Штатов, действующих как коварный дракон, претворяющийся спящим“.
Совершенно иначе события виделись Корделлу Халлу. Больной и уставший, Халл находился на лечении в Уайт-Салфер-Спрингс. „Японцы стремятся к военному господству практически над половиной мира… Ничто не в состоянии остановить их, кроме силы“, – сказал он по телефону заместителю государственного секретаря Уэллсу. Однако Халл стремился отсрочить то, что казалось неизбежным: „Вопрос в том, как долго мы сможем маневрировать в данной ситуации, ожидая пока военные действия в Европе не завершатся“. В Токио посол Грю видел ситуацию слишком ясно. „Порочный круг ответных мер на ответные меры, – писал он в своем дневнике. – Facilis descensus averno est [Легок путь в преисподнюю (лат.)]. Трудно сказать, как предотвратить это движение по наклонной плоскости, или как далеко все это зайдет пока в мире не произойдет что-то неожиданное, что в корне изменит ситуацию. Очевиден вывод о неизбежности войны“. К этому времени мощные экскаваторы уже рыли бомбоубежища по периметру вокруг императорского дворца в Токио.
В последнюю минуту обе стороны предприняли дипломатические усилия по предотвращению конфронтации. Заручившись поддержкой некоторых кругов командования военно-морского флота, премьер-министр принц Коноэ поднял вопрос о своей вероятной встрече с Рузвельтом. Возможно, он мог напрямую обратиться к американскому президенту. Коноэ даже был готов отвергнуть союз с Гитлером в рамках Оси ради достижения соглашения с американцами. Обеспокоенные придворные круги поддержали идею Коноэ. „Весь комплекс стоящих перед Японией проблем сведен к одному очень простому вопросу, а именно – нефти, – заявил премьеру в частной беседе лорд-хранитель печати Коити Кидо. – Возможно, что Япония не сможет победить в войне с Соединенными Штатами“.