Добыча
Шрифт:
– Скажи мне честно, Лиса, ты хочешь меня?
– Да.
Просто и безо лжи, тут нечего скрывать – все хотят её. Поддев кончиком своего носа мой, она неторопливо и мягко целует меня вновь.
– Бояться чего-то нового – вполне нормально, – она пытается придать своему голосу ровное и мягкое звучание, но для меня она все равно звучит, словно искуситель, – Ты сможешь остановить, когда захочешь.
Она наклоняется ближе, я слышу, как справа от меня открывается бардачок, она нашаривает рукой какой-то предмет. Этот миг дарит мне возможность вдохнуть в себя неземной аромат её волос. Затем я опускаю взгляд и вижу, как она надрывает фольгированную упаковку презерватива.
– Это зачем? – я вжимаюсь в сидение, внимательно наблюдая за каждым
– Было бы не слишком гигиенично проникать в тебя немытыми руками.
– Я не…– холодок проходится по коже от её слов, – Нам не стоит продолжать.
– Я тебя пугаю этим, Лиса?
– Я никогда такого не делала.
– Все хорошо, я даже смотреть туда не стану, буду целовать тебя, хорошо? Эй, ну взгляни на меня.
– Да, хорошо.
– Расслабься.
Доминика начинает с аккуратных поцелуев. По моему телу растекается тепло вместе с предвкушением, которым я изводила себя слишком долго. Глубокой ночью я не в своей постели с мужем, я пьяна, я с опасной девушкой, к тому же, красивой, сексуальной, и при этом весьма внимательной. Из головы абсолютно вылетает та ночь в парке и то, каким странным образом она для нас обернулась, а ведь я думала, что буду злиться за то, что она бросила меня одну. Кажется, я забыла это намерено ещё в тот момент, когда позвонила ей. Я сама хотела, чтобы это все случилось. Сама же сказала, что все до абсурда понятно. Но мне не понятно ничего, вопросы лишь копятся, их так много, что голова готова не выдержать и просто взорваться. Но когда она касается моих губ, все стороннее теряет резкость, становится пиксельными и улетучивается прочь. Доминика двигает рукой, отодвигает полоску моего белья в сторону. Думает ли она, что я слишком доступная? Что моим пьяным телом можно пользоваться? Я задыхаюсь от её прямого прикосновения, она разрывает поцелуй и поднимает на меня глаза.
– Лиса… лисёнок.
Лисёнок? Это что-то необычное. Меня никто так не называл, но из её уст это приятно. Её голос шёпотом соблазнительный и томный, она словно завлекает, подталкивает меня к действию. Я набираюсь в себе смелости и прижимаюсь поцелуем к тёплой и упругой коже её шеи. Пальцы в защите надавливают на вход, погружаются внутрь, от чего я вздрагиваю. Жар охватывает меня, кровь приливает к лицу, хочется избавиться от мешающей одежды.
– Разведи ножки, лисёнок.
Единственный способ заткнуть её, прекратить вгонять меня в краску и вызывать спазмы в теле этими фразочками – это впиться в её рот поцелуем.
Её пальцы проникают уже достаточно и теперь направляются в обратную сторону. Я никогда не видела необходимости стонать в сексе, никогда не понимала этого, но вот сейчас впервые мне так сильно этого хочется, и сдержать себя уже нереально. Это случается само собой, когда Доминика выходит и вновь входит в меня, на этот раз глубже. Поцелуи становятся грубее и настойчивее. Когда мой стон доносится до неё, пальцы ускоряются во мне. Сбив со своих плеч и рук пуховик, я, схватившись за плечи Доминики, начинаю сама приподниматься на её пальцах. Её потемневшие глаза смотрят на меня безотрывным жадным взглядом. Другой свободной рукой она ныряет под мою футболку, проводит выше, пока не настигает грудь. Она несильно сжимает одно полушарие в своей тёплой ладони.
Я представления не имею, где мы, возможно, нас кто-то видит. Это слегка грязно – отдаваться таким образом в машине, или очень грязно? Но меня это абсолютно не волнует, рядом с ней я чувствую себя другой, более раскрепощённой, свободной от собственных рамок и границ. Доминика опускает голову, сминая ткань моей футболки, она поднимает её к шее, соприкасаясь губами с одним из моих сосков. Её длинные волосы падают на мои колени, щекочут, я ёрзаю на сидении, пальцы волнообразно двигаются во мне, насаживаюсь на них ещё больше. Она не сбавляет темп вторжения в моё тело, ласкает языком ареолы, закусывает бусинки сосков, оттягивает, снова целует.
Все мышцы сводит, я бы хотела чувствовать это вечно, но оргазм сжимает меня
Когда все приходит в норму, и зрение снова обретает фокус, я ощущаю неимоверный стыд за произошедшее. Алкоголь всё ещё стучит в голове вместе с разными мыслями, что накидываются на меня. Это было необычно, очень мощно и ново для меня. Доминика стаскивает использованный презерватив со своих пальцев и бросает его на приборную панель. Я готова заплакать, просто уткнуться лицом в ладошки и начать рыдать. Не могу набраться смелости, чтобы поднять на неё глаза. Вдруг, я увижу там разочарование или отвращение, что, если она больше не будет смотреть на меня с теплотой и заботой, что, если она добилась, чего хотела, и я просто перестала быть ей интересна? В лёгких чувствуется сильный недостаток воздуха.
Осознание того, что только что произошло, грузом рушится на меня. Я хвастаюсь за пуховик, дёргаю ручку и выбегаю наружу, кое-как накидывая его не себя уже на ходу. Слышу, как Доминика выходит следом. Ускоряю шаг, но она перехватывает меня, преграждая собой дорогу.
– Куда ты собралась?
– Извини, – жалостливо протягиваю я, стирая солёную влагу со щёк.
– За что? Прекрати. Не смей сбегать от меня, Алиса, – строго отвечает она, потирая мои плечи.
– Я не знаю… не знаю, как это получилось, – слезы мешают говорить, я начинаю дрожать, – Я не должна была.
– Успокойся, давай вернёмся в машину. Я не хочу, чтобы ты простыла.
Она смотрит с жалостью, такая милая и человечная в этот момент, но я знаю, что за монстры скрываются за этой прелестной картинкой. Я знаю, что, скорее всего, она убила многих, а свела с ума, точно как меня, ещё больше. Её удел – тюремная камера на пожизненный срок или смертная казнь. Но когда она запускает свою руку под мой пуховик и притягивает к себе одним рывком за талию, я понимаю, что с удовольствием разделила бы любую её участь, только чтобы получить возможность находиться под внимательным взглядом её холодных темных глаз хоть ещё немножко. Ночной холод обжигает обнажённые ноги, между ними контрастное тепло и покалывание от того, что мы делали ранее.
Во мне нет сил, чтобы отвернутся, я не имею возможности убежать, и в глубине бессвязных мыслей, атакующих моё сознание, я понимаю, что на самом деле не хочу всего этого. Бросаюсь к ней в объятия, прижимаюсь к губам, мне хочется ответной нежности, хочется ласки и заботы, но она углубляет поцелуй, опуская руку на мою ягодицу. Вжимаюсь в её тело сильнее, закидываю ногу на её талию. Я хочу этого не меньше. Хочу чувствовать её кожу своей, хочу её губы, хочу её тело, хочу притронуться к созвездию родинок на её лице, очертить линию челюсти пальцами, завести их назад и долго играться с угольными волосами. Доминика подхватывает меня под бедра и несёт к машине, бережно укладывая на заднее сиденье. Снова весь окружающий мир теряет яркость красок, остаётся только её лицо, только затуманенные похотью глаза. Я отдаюсь ей снова.
Она спускается вниз, в нашей жаркой возне тел стаскивает с меня белье. Я не могу видеть, что она делает, но когда я ощущаю, что она напрямую касается меня языком, выгибаюсь навстречу её действиям и выпускаю сдавленный стон. Широким движением ловкий язык проходится по лепесткам губ, она трогает мой клитор, сосёт пульсирующий комок нервов. Я взрываюсь сладкой судорогой, царапаю обивку сидения, все тело дрожит, каждый его участок сейчас такой чувствительный. В этот момент меня неожиданно пронзает резкая боль. Это ни с чем не спутать, мне именно больно, это исходит от внутренней поверхности бедра, а затем горячо и влажно. Накрываю лицо руками, пытаюсь успокоить дыхание и прийти в себя. В том месте, где было больно, я чувствую её язык. Я хочу спросить её о том, что случилось, но я сейчас чересчур слаба, чтобы выдавить из себя хоть слово.