Добыча
Шрифт:
– Я не думаю, что ты можешь причинить мне вред, – пытаюсь убедить в этом больше себя, ведь знаю, на что она способна.
Тёмный парк, вокруг никого, она нависает надо мной, не прерывая визуального контакта. Мне страшно, мне холодно, я возбуждена. Морозный ветер обжигает кончики пальцев. Забираюсь ими под манжеты пуховика Доминики, сжимаю своими руками её запястья.
– Я стараюсь этого не делать, но мне очень хочется, – шепчет мне на ухо, словно признание, она.
– Ты пугаешь меня, – в ответ признаюсь я.
– Знаю. Ты часто думаешь обо мне, я права? – самодовольно произносит она, на что я лишь робко киваю, – Я постоянно в твоих мыслях?
– Глубже.
– Что же ты творишь
Её шёпот сменяется грубым рыком, щека теряет контакт с её щекой, потому что она опускается ниже и впивается губами в мою шею.
– Доминика, – словно предостерегая, произношу я, этот поцелуй совершенно отнимает у меня дыхание.
Моя хватка на её запястьях усиливается, не знаю, это с целью остановить её действия, либо же просто самой устоять на ногах, что невероятно трудно, когда она делает со мной такое.
– Ты такая хрупкая, Алиса, такая нежная и особенная на вкус, – её слова ласкают в такт с губами.
Оказывается, поцелуи в шею – это моя слабость, я этого не знала. Билл никогда не целовал меня так, его щетина всегда неприятно прокалывали на коже, хотелось быстрее это остановить, но то, что делает она! Мою чувствительную кожу ближе к ключице жадно и влажно охватывают её губы, затем я чувствую поцелуй рядом с мочкой уха, а потом снова ниже. Меня бросает в жар.
– Я возьму силой, если остановишь.
Никогда в жизни я не слышала подобного. Мне хочется думать, что все это просто игра, но ведь это не так. Я наедине ночью в пустом и плохо освещённом парке с человеком, который совершил убийство. И что самое страшное – мне совершенно некого позвать на помощь. Та девушка, которую я обнаружила мёртвой после визита Доминики – она отказала ей? Она не приняла её, попыталась возразить и за это поплатилась своей жизнью? То же самое ждёт и меня? Доминика, совершенно не ощущая препятствия в виде моих рук на её запястьях, тянется ими ко мне. Она сильная. Мне становится настолько жутко от того, что она может ими сделать, что я, всхлипнув, убираю руки и пытаюсь отпрянуть назад. Я разворачиваюсь и предпринимаю отчаянную попытку побега, но сильные руки перехватывают меня. Она резко прижимает мою спину к себе. У меня нет возможности рассмотреть её лицо сейчас, она сзади, но я уверенна, что у неё потемневшие глаза, как обычно бывает, когда она не контролирует свои действия. Передо мной чёткая граница освещённого тротуара, на котором мы находимся. Темнота парка, впереди виднеются пугающие скелеты деревьев. Сердце перестаёт биться, мне думается, что она сейчас схватится за нож, и на этом все кончится. Не знаю, чем она убила ту девушку, но это явно было что-то довольно острое. Одна её рука держит меня за плечо, пресекая любые попытки бегства, другая отодвигает волосы, оголяя участок шеи.
– Как же тяжело! Чёрт, я не могу! Не могу! – её хриплый голос доносится из-за моей спины.
Она говорит это самой себе? Мне так чертовски страшно, что я боюсь произнести хоть слово. Но, совершив над собой нечеловеческое усилие, я пытаюсь выйти из оцепления. Я поднимаю руку и касаюсь её ладони на моем плече. По моим щекам текут слезы, я судорожно глажу её руку медленным успокаивающим движением. Чувствую, как хватка на моем плече слабнет. По сбившемуся дыханию Доминики понимаю, что мы обе не в порядке. Я не знаю, что это только что было, но чувствую, как ей трудно бороться с собственными желаниями, словно она пытается не дать волю зверю, что так усиленно рвётся из неё при каждой нашей встречи. Она полностью отпускает меня, но тут же её голова падает на моё плечо, я чувствую её надрывное дыхание на своей шее.
– Мы сейчас пойдём туда, где я не смогу тебя тронуть, – говорит она ровным голосом, – Прекрати плакать, я не буду продолжать.
Она отходит от меня в сторону и быстро шагает вперёд по дороге, я остаюсь как вкопанная. Эти слова кажутся мне какой-то странной подсказкой к ещё непонятной мне загадке.
– Алиса, идём, – обернувшись, она подзывает меня к себе.
С трудом, медленными шажками я начинаю догонять её. Тёмный парк с уродливыми голыми деревьями остаётся позади. Мы оказываемся возле ближайшего открытого заведения. Доминика открывает передо мной дверь, впуская внутрь. Это круглосуточное кафе, по видимому, не может похвастаться большим количеством клиентов в такой час. Доминика отодвигает мне стул, позаботившись о моем комфорте. Она вообще помнит, что произошло десять минут назад?
– Ты, должно быть, замёрзла, – она трёт мои плечи, словно пытаясь согреть, – Чай, кофе?
– Я бы выпила, – киваю я в сторону бара.
– Ты бы выпила, – повторяет она за мной и направляется за заказом.
Я совершенно не отдаю себе отчёт в происходящем. Доминика ведёт себя очень нервно, это заметно по мелким жестам, мимике, отрывистости. Она напряжена и, скорее всего, удивлена тем, что я ещё не сбежала от неё. Отойдя от стойки, она подходит ко мне с бокалом горячительного напитка. Я тут же опрокидываю его в себя.
– Хочешь ещё? – интересуется она, я отрицательно мотаю головой.
Доминика присаживается напротив, а меня передёргивает от того, насколько горькая эта обжигающая смесь, что стекает по моему горлу. Она стягивает с себя шапку, её длинные прямые волосы немного взъерошены, но выглядит это даже мило.
– Что происходит? – напрямую спрашиваю её я.
– Я сдержалась, теперь все хорошо, – её взгляд пуст и рассеян.
– Что ты хочешь сделать со мной, Доминика? – она не отвечает, будто бы не слышит моего вопроса, – Доминика?
Она, наконец, осмеливается поднять на меня взгляд, глаза наполнены слезами, но она пытается не дать им волю, сдерживает, шмыгает носом и лбом утыкается в свои руки. Прячет от меня лицо, не хочет, чтобы я знала, что с ней творится, она стучит ногой по полу под столом. Пока она не видит, я осматриваюсь, кроме нас в кафе несколько мужчин за дальним столиком у окна – значит, безопасно. Поднимаю взгляд на телевизор над баром. По кабельным новостям показывают какие-то сводки, а я ведь могла попасть в завтрашние в качестве трупа, неожиданно найденного ранним утром каким-то человеком, вышедшим на пробежку. Мне кажется, что Доминика настолько напугала меня, что испугалась и сама. У меня есть возможность рассмотреть её жёсткие черные волосы, что прикрывают плечи, ровный пробор. Замечаю побелевшие костяшки от того, насколько сильно она сжимает кулаки.
– Я не человек, Алиса. Ради себя же, держись от меня подальше!
Рывком она поднимается с места, ещё раз кидает на меня растерянный взгляд и убегает прочь. Мне не хватает ни смелости, ни сил на то, чтобы броситься ей вслед.
Доминика Баттенберг
Я оставила Алису в безопасности и тепле, среди других людей, которые в любой момент при необходимости могут позаботиться о ней, а могла бы и оставить холодным трупом в безлюдном парке. Я ещё ни разу ни с кем так не сдерживалась. Это сумасшествие! Ненавижу все те вещи, которые она во мне пробуждает. Бесконтрольный голод, который возникает каждый раз, когда я смотрю на то, как пульсирует её сонная артерия. Рядом с ней, кажется, у меня появляются чувства. Не просто чувства – их настолько много, что и захлебнуться можно. Они тягучие подобно хорошей крови и непонятные, совершенно для меня ошеломляющие. Это чересчур. А ведь она просто самый обычный человек, смертная.