Дочь адмирала
Шрифт:
Она повернулась ко мне, и на ее лице появилась слабая улыбка.
— Конечно, помню.
Я обняла ее, прижавшись щекой к ее щеке.
— А теперь пришло время и мне защищать свою жизнь, честь и достоинство. Ты должна понять меня.
Я почувствовала, как ее мышцы напряглись у меня под рукой. Поцеловав меня, она сказала:
— Тогда действуй.
Я взяла клочок бумаги с именами и номерами телефона, который оставила нам Ирина Керк, и позвонила. Мне ответили на чистейшем русском.
— Это Крис Рен из «Нью-Йорк тайме»?
– Да.
— Говорила ли вам когда-нибудь Ирина Керк о Виктории Федоровой?
—
— Да, — сказала я, снова заглянув в бумажку. — С вами и с Робертом Тотом из «Лос-Анджелес тайме». Вы можете сейчас приехать к нам?
ИРИНА КЕРК
Прочитав после возвращения с Гавайев открытку от «Мэри», Ирина Керк позвонила Джеку Тэйту и сказала, что получила сигнал из Москвы: пришло время поведать эту историю всему миру.
Уже многие годы она мечтала обо всем написать, ее удерживал лишь страх за судьбу Зои и Виктории. Писательский инстинкт подсказывал, что эмоциональный накал случившегося наверняка сулит книге судьбу бестселлера.
Но не прошло и трех дней после возвращения, как ей на глаза попалась «Нью-Йорк тайме» от 27 января 1975 года, а в ней большая, на четыре колонки, статья под названием: «Советское дитя войны мечтает встретиться с американским отцом».
Она читала отчет о проведенной Викторией пресс-конференции, и ей казалось, что у нее вот-вот остановится сердце. В самой истории для нее не было ничего нового — как-никак вот уже шестнадцать лет она — часть ее жизни, но в отчете была информация, весьма для нее интересная. «В интервью, данном двум американским корреспондентам...» Прекрасно, не пройдет и нескольких часов, как об этом узнает вся страна. Для Зои и Виктории это надежная гарантия безопасности.
В следующем абзаце она нашла то, что больше всего хотела узнать: почему Зоя отправила открытку от «Мэри» и почему Виктория устроила пресс-конференцию.
Двадцатидевятилетняя дочь, находящаяся ныне в разводе, заявила, что в ее решении обратиться за выездной визой нет никаких политических мотивов и что она твердо намерена вернуться в Москву к матери. Она до сих пор не получила ответа от властей, но уже почувствовала, что ее обращение за визой в значительной степени ухудшило отношение к ней ее коллег.
Она заявила также, что незамедлительно вслед за этим из помещения Совфильмэкспорт в центре города был убран ее фотопортрет, а представитель службы безопасности на «Мосфильме» заявил ей, что не одобряет ее намерения поехать в Америку.
Два абзаца были посвящены роли Ирины в этом деле. Ирина сама не знала, как отнестись к этому.
Она понимала, что не упомянуть о ней было просто невозможно, но уже один факт участия может напрочь исключить для нее возможность дальнейших поездок в Советский Союз, а это было крайне огорчительно. Ведь в России не только Зоя и Виктория нуждались в ее помощи. Что теперь будет с теми, другими? Она решила подойти к этой проблеме философски. Через несколько месяцев выйдет в свет ее книга «Люди русского Сопротивления» с интервью, взятыми ею у русских диссидентов, и двери Советского Союза все равно окажутся для нее закрытыми.
Выйдя из университета, Ирина села в машину и поехала домой. Теперь, когда корабли были Викторией сожжены, Ирине предстояло многое сделать. Если бы только она себя чуть лучше чувствовала! Отдых на Гавайях был слишком коротким, чтобы полностью оправиться от пережитого в Лос-Анджелесе. Что ж,
С самого начала было очевидно, что русские будут всеми силами препятствовать встрече Виктории с отцом. Вопрос заключался только в том, насколько жестко они себя поведут. Ирина улыбнулась. Что ж, Виктория, во всяком случае, не пойдет по стопам Зои и не исчезнет безропотно. Ирина знала, как бороться с русскими при помощи гласности. Она сделает все, чтобы Виктория оставалась на первых полосах газет, пока им не останется ничего другого, как выпустить ее. А Джек Тэйт поможет ей в этом. Ирина Керк посоветует ему, как это сделать.
Подъехав к дому, она услышала телефонный звонок. Отлично, подумала Ирина, уже пошли звонки. Что ж, буду говорить со всем миром.
Позже, когда Ирине удалось раздобыть экземпляр «Лос-Анджелес тайме», она вволю посмеялась, прочитав там большую статью о Джеке Тэйте. Статья Роберта Кистлера, озаглавленная «Все это правда. Адмирал рассказывает историю тридцатилетней давности», начиналась со слов, столь характерных для человека, которого она знала только по письмам и телефонным разговорам. «Не понимаю, какой интерес представляет для мира история тридцатилетней давности», — сказал Джексон Роджерс Тэйт о своем любовном приключении в Москве в 1944 году (sic) с Зоей Федоровой». Непонятно это было одному лишь Джеку, всегда стремившемуся как можно глубже запрятать свои чувства.
Чтобы хоть немного передохнуть, Ирина сняла телефонную трубку с аппарата. Но едва снова положила ее на рычаг, телефон зазвонил с прежней настойчивостью. Не было лишь того единственного звонка, которого она так ждала, — звонка от Джека Тэйта. Зная его, она была убеждена, что он и тут останется верен себе: надо сидеть и ждать, пока вопрос о визе не решится сам собой. Он не представляет себе всей серьезности положения Виктории, раз уж дело дошло до того, что из помещения киностудии убрали ее портрет.
Она позвонила в Москву Виктории. Виктория с Зоей понятия не имели о том резонансе, который вызвала их история за пределами Советского Союза. Виктория к тому же попросила прислать медицинскую справку о состоянии здоровья Джека. Ирина пообещала связаться с ним.
Наконец позвонил и он, и первые же его слова привели Ирину в ярость. Вместо ожидаемых слов благодарности она услышала:
— Вот мы и добились!
Следующая его фраза и вовсе ее добила.
— И пусть вас не тревожит больше вопрос об авторских правах на фильм. Я передал их своему старому приятелю Джеку Камингсу.
Ирина снова ощутила во всем теле ту напряженность, из-за которой недавно угодила в больницу.
— Кто такой Джек Каммингс? Когда я спросила у вас, знаете ли вы кого-нибудь в Голливуде, вы назвали мне только имя той женщины, которая тотчас же отфутболила меня.
— О, — объяснил Джек, — Каммингс отошел от дел, но я попросил его временно вернуться к работе, чтобы поставить этот фильм.
30 января 1975 года Ирина прочитала сообщение агентства ЮПИ, озаглавленное: «Кинобизнес Соединенных Штатов намерен преодолеть сопротивление Советов». «Продюсер Джек Каммингс, — говорилось в сообщении, — заявил вчера, что вошел в контакт с рядом киностудий по поводу постановки фильма об отставном адмирале Джексоне Тэйте и его трогательном романе с Зоей Федоровой, которая провела восемь лет в тюрьме за политическую не благонадежность».