Дочь алхимика на службе у (лже)дракона
Шрифт:
Всё то время, пока на шею приговорённого надевали петлю, пока томительные секунды ожидания неизбежного доводили народ до состояния болезненной экзальтации, Калли с ужасом следила за происходящим. В ушах её гремел рёв множества голосов. «Слава дракону Савлию!» – орали одни. «Смерть предателю!» – вторили другие. Внезапно осуждённый напряжённо дёрнулся. Его громогласный рёв перекрыл шум многоголосия.
– Ведьма! – заорал он, сверля глазами грязную старушонку, которую узнал в толпе. – Она ведьма и принесёт всем вам смерть! Сжечь ведьму!
На последних словах он получил удар
– Стой спокойно и не привлекай внимания, – процедила женщина, ловя взгляды оборачивающихся, затем прокричала, обращаясь к толпе. – Несчастный не в своём уме, разве вы не видите? Он помутился рассудком от голода, вот и мерещится всякое, – она закивала, вызывая у окружающих поддержку.
– Последнюю ведьму изгнали из города сотню лет назад, – подтвердил кто-то в толпе, на что со стороны виселицы снова послышался отчаянный вопль.
– Я видел, как она сеяла огонь, как горели адским пламенем её глаза и как черти плясали вокруг неё похабные танцы! Сжечь ведьму! Сжечь!
На последних словах под ногами приговорённого раскрылся люк и тот полетел вниз. Падение длилось недолго. Спустя мгновение, он повис на своей верёвке, сотрясаясь в предсмертной судороге. К счастью для Калли, толпа сию же минуту забыла о ней и взревела от неистового ликования.
Каллиопа наблюдала восторженные лица людей как в тумане. Она не понимала причин этой радости, полагая, что при жизни негодяй многим успел попортить кровь. Ей ещё предстояло узнать, как легко бывает вынуть из людей худшее и превратить толпу в монстра куда более чудовищного, чем всякий дракон.
Когда всё закончилось, Калли ещё долго пребывала в шоке от всего пережитого. Но более всего её удивило спокойствие, с которым люди, которые только что с восторгом ожидали показательной казни, теперь расходились по своим делам. Они шли и говорили о ценах на мясо, о начале посевной, о том, что корова перестала доиться, а курсы нестись, и ровным счётом никому из них, кроме разве что, седой старушки, продолжавшей глухо рыдать у подножия виселицы, не было дела до тела, которое тяжело раскачивалось в петле.
– Так, значит, ты ведьма? – беззлобно спросила сероглазая женщина. – Пойдём-ка отсюда, пока никто не опомнился.
ГЛАВА 4 Временный приют
Калли молча повиновалась и зашагала следом за женщиной. Помощь её в чужом городе была очень кстати, а потому, невзирая на недавние события, девушка радовалась участию к своей судьбе.
Они проскочили вдоль рядов тесно приставленных друг к другу жилищ и вошли в дверь самого крайнего из них. Здесь было тесновато, но при этом дом наполнялся уютом. На лавочке возле окна сидели две девочки и оживлённо спорили о чём-то; девушка постарше, которая качала на руках плачущего младенца, сразу же кинулась к двери и передала ребёнка женщине, тараторя что-то бессвязное; хмурый парнишка лет пятнадцати, сидевший в дальнем углу с ножом и куском дерева в руках, наградил вошедших хмурым взглядом, после чего немедленно вернулся к своей работе.
– Как
– Каллиопа, – тихо произнесла девушка.
– Сейчас Таная согреет тебе воды, и ты помоешься, Каллиопа, – женщина махнула той, чтобы поторопилась исполнить её волю. Бросив на Калли недовольный взгляд, Таная спешно покинула дом.
Женщина стянула с себя платки, и Калли, наконец, увидела её во всей красе. Уже не молодая, она всё ещё способна была очаровать. В длинных тёмно-русых волосах серебрились седые пряди, большие серые глаза светились живым любопытством.
– Это мои дети, Каллиопа, – начала женщина, сгоняя дочерей с лавки и присаживаясь туда вместе с малышом. – Та, что ушла – Таная, здесь Юлия и Карина, вон тот вечно всем недовольный юноша – Арман. Не смущайся его. Он очень любит хмурить брови, но я не видела никого добрее, чем он. А это Василь, – она с нежностью глянула на ребёнка, который смиренно посасывал молочко.
– Я благодарю вас за помощь, госпожа, – Каллиопа низко поклонилась женщине.
– Перестань, – рассмеялась та. – Какая я тебе госпожа? Зови меня, как все тут – Арга. Ясно тебе? Не глупи.
В эту минуту вернулась старшая дочь Арги с тяжёлыми вёдрами и убрела в дальние сени, чтобы приготовить всё для мытья. За время ожидания хозяйка, очень ловко орудуя свободной от ребёнка рукой, вскипятила в печи кастрюльку с кофе и разлила горячий напиток по чашкам. С непривычки от приятного знакомого аромата Калли даже глаза прикрыла.
– Сейчас перекусишь и пойдёшь мыться, – наказала Арга. – Вещи твои я стирать не стану потому, что стирать там нечего – сплошные дыры. Возьмёшь мою одежду, и завтра мы вместе отправимся в замок.
Калли изумлённо уставилась на неё.
– Вы отведёте меня?
– А ты как думала? Решила, что туда всех без разбора пускают? – она выглянула из-за плеча девушки, ловя взглядом дочь, которая появилась в дверях. – А теперь выпей кофе и иди. Ванна уже готова.
Каллиопа была счастлива наконец-то привести себя в порядок. За время пути она успела привыкнуть к своему состоянию, а потому не без сожаления наблюдала за тем, как дети Арги шарахались от неё, прикрывая носики. В сенях она, наконец, скинула с себя одежду и чуть не заплакала от счастья, опустившись в широкий таз с горячей водой. Некоторое время девушка заставляла себя не заснуть, откинувшись на жёсткий бортик. Иногда она отирала рукой лицо, чтобы хоть немного взбодриться, но тело, довольное происходящим, уже готово было отдаться дремоте.
Дома у них с отцом была баня. Калли вспомнила, как маленькая выбегала из парной, не в силах вытерпеть неистовый жар. Сагиил тогда ловил её на бегу, укладывал себе на колени и принимался лупить веником. Под истошные визги он поучал девочку тому, чтобы привыкала к парной, что банное марево— лучшее лекарство от всех болезней. Она обижалась, но всякий раз прощала отца, осознавая в свои ещё совсем юные годы его правоту и желание уберечь её ото всего. Уберечь себя ему не удалось, а потому печаль вскоре завладела девушкой, и она позволила себе слёзы скорби о потере, которую так и не оплакала.