Дочь банкира
Шрифт:
— Ты все понял, хлюпик?
Ольхов бьет и бьет в одну точку. Конечно, он не может не понимать, что обещание «не болтать» ни о чем не говорит — обычное сотрясение воздуха. Оно нужно банкиру больше для успокоения окончательно издерганных нервов.
Николай безвольно кивнул. Да, понял, сделаю так, как вы сказали.
Все его внимание сосредоточено на «мерсе», в салоне которого под охраной секретаря-урода сидит грустная Вавочка.
Повинуясь повелительному жесту, Полкан отошел в сторону. И снова Родимцев напрягся. И тут же — расслабился. Два автомата —
— Будешь вести себя прилично — подумаю о твоем досрочном, освобождении, — не успокаивался Ольхов, начисто забывший недавние свои угрозы. Говорил тихо, почти шептал. — Походотайствую.
Пленник отлично понимал, что ничего банкир не сделает, не в его интересах ожидать после освобождения Шавки мстительного выстрела или удара ножом. Излишне самолюбивый парень не простит теперяшнего унижения, не расстанется с Веркой.
Значительно спокойней знать, что любовник «сексрабыни» сидит за крепким запором.
Устыдившись несвойственной ему слабости, Ольхов выпрямился, гордо вскинул украшенную сединой голову. Сухо прогворил.
— И ещё хочу добавить: Верка будет жить пока ты станешь молчать.
Последний довод пробил здоровенную нишу в равнодушном отношении Родимцева. Он ответил таким же сухим, деловым тоном. Будто подписал договор о ненападении.
— Все сделаю! Только оставьте Вавочку в покое.
— Я уже сказал, повторяться не люблю…
Ольхов призывно взмахнул рукой. Менты выскочили из «газика», медлено пошли к нему.
— Берите парня и — к себе. Оформляйте, как положено.
Перед Николаем замаячил глухой забор с тремя рядами колючки поверху, наблюдательно-сторожевыми вышками, нары, лагерная баланда, вертухаи…
Зона!
И все же он выдержит, не сломается! А после освобождения или удачного побега — как сложится, всю оставшуюся жизнь посвятит мести. Банкиру, его верным шестеркам, фээсбэшнику, который не смог или не захотел защитить своего агента, вонючему уроду.
В этот список не войдут Ром и Полкан — рядовые исполниители, зарабатывающие на хлеб кровью невинных жертв.
Вот только поймать бы один единственный любящий взгляд Вавочки — до чего же ему сейчас нужен этот взгляд!
Дочь банкира упрямо смотрела в противоположную сторону. На дорогу, ведущую к коттеджу Профессора. Будто мечтала о возвращении к интеллигентному предателю и его жирной «корове».
Значит, она тоже отказалась от вонючего зека, решила вернуться в прежнюю свою жизнь, решил Николай. Погостит у предателя и — под крылышко к пожилому любовнику. Дескать, прости, просадила понты, обмишурилась, возьми свои деньги и по прежнему навещай меня по ночам. Обещаю отработать наследство. Своим телом.
Именно равнодушие девушки оказалось для Николая решающим. Он будто проснулся.
Резкий удар по локтевому сгибу правой руки банкира. Ловко перехватив выпавший пистолет, Родимцев загородился Ольховым, больно вжал ствол в его
— Один выстрел и отправлю вашего хозяина в ад!
Два мента застыли на полдороге к «газику». Ром и Полкан нерешительно опустили автоматы. Бобик не опустил — целился, но не стрелял. Пока не стрелял. Вавочка, расширив глаза, с обожанием смотрела на любовника.
По прежнему прикрываясь плененным банкиром и не переставая угрожающе напоминать охранникам и ментам о расправе, которую он учинит при первом же выстреле, Родимцев подобрался к милицейскому «газону».
— Опустите оружие! — жалобно прокричал Ольхов, увидев, что Полкан все же поднял «калашников». — Бросьте на землю! Приказываю!
Поколебавшись, телохранители и менты послушно бросили автоматы. Бобик не бросил — опустил. С оскалом хищника, из пасти которого вырвали добычу.
Затолкав пленника в машину, Родимцев, не разогревая двигатель, рванул в сторону от поста. Не по шоссе, на котором «марс» через несколько минут догонит его — по лесной дороге с множеством выпирающих корней, ухабов, глубоких луж.
Запоздалая втоматная очередь все же прошлась над беглецом. Наверно, стрелял не Квазимодо — менее умелый стрелок. Скорей всего один из ментов.
На повороте Родимцев притормозил. Ударом ноги вышиб из машины ненужного уже пленника. И поковылял дальше. Именно поковылял — рытвины и корни мешали развить скорость, непривыкший к подобным дорогам «газон» отчаянно выл, дребезжал всеми частями своего изношенного «организма».
Минут через пятнадцать машина наскочила на замаскированный высокой травой пень. Колеса беспомощно крутились в воздухе, двигатель ревел. Будто жалкое насекомое, насаженное на острую иглу. Стянуть «газик» без тягача попросту нереально.
Родимцев плюнул на ментовский транспорт, выключил перегретый двигатель и побежал в сторону от лесной дороги. Вдруг преследователи опомнились, оставили Вавку вместе с трусливым «папашей» в «мерсе» и бросились в погоню. Ром с Полканом — впереди, бегут высматривая, будто вынюхивая, следы недавнего дружана.
Жизнь, завершив головокружительный вираж, возвратилась в исходную точку. С одним существенным дополнением: раньше беглеца преследовали менты и бандюги, сейчас к ним присоединился могущественный банкир.
Что касается госбезопасников — сложный вопрос. После того, как Чередов не получит желанных фотков секретного протокола, он может превратиться из добродушного и всепонимающего наставника в озлобленного врага. А может и простить неудачу малоопытного агента…
Куда укрыться от преследователей?
Николай остановился в лесной чащобе, обреченно осмотрелся. Кажется, придется превратиться в дикого зверя, загнанного охотниками.
— Стой! Бросай оружие! Руки на голову!
Приказание выдано негромко, но повелительно. Не подчиниться — пристрелят, броситься в кусты — пуля все равно догонит. Беглец швырнул в ближайшую лужу ольховский пистолет-игрушку, привычно задрал руки на затылок.