Дочь «Делателя королей» (ЛП)
Шрифт:
— Проведи меня в женскую каюту, а затем на камбуз, — я пытаюсь перекричать визг ветра.
— Нельзя, мы погибнем! — он отшатывается от меня.
— Ты отведешь меня в женскую каюту, а затем на камбуз! — кричу я ему. — Я приказываю тебе. Моя мать приказывает.
— Это ведьмин ветер, — зловеще говорит он. — Он приходит, когда на борту женщины. Когда женщина на борту умирает, она приносит ведьмин ветер.
Он отстраняется от меня, и вдруг внезапный крен корабля швыряет меня к борту. Я цепляюсь за перила, когда могучая волна поднимается за кормой, а затем обрушивается на нас. Она сбивает
— Человек за бортом! — кричу я.
Грохот шторма заглушает моя слабый голос. Я оглядываюсь. Все матросы заняты своим делом, никто не собирается помогать ему. Вода захлестывает мои колени. Я цепляюсь за перила и перегибаюсь за борт, но он ушел в черную бездну. Море поглотило его, не оставив и следа. Корабль валится в пропасть, и почти сразу накатывает следующая волна. Внезапная вспышка молнии указывает мне путь на камбуз, и, отцепив платье от крюка, спасшего мне жизнь, я бросаюсь к дверям.
Плита залита водой, комната наполнена дымом и паром, кастрюли гремят на своих крюках, наклоняясь то в одну сторону, то в другую, а повар намертво вцепился в стол.
— Зажги огонь, — я задыхаюсь. — Нам нужна горячая вода и эль.
Он смеется прямо мне в лицо.
— Вы сошли с ума! — говорит он, дико глядя на меня. — Мы идем ко дну, а вам понадобился горячий эль.
— Моя сестра рожает! Нам нужна горячая вода!
— Зачем? — он словно играет в вопросы и ответы. — Чтобы помочь ей родить корм для рыб? Ее ребенок утонет вместе с ней и со всеми нами.
— Я приказываю тебе! — говорю я сквозь зубы. — Я, Анна Невилл, дочь «Делателя королей», приказываю тебе!
— Ей придется обойтись без воды и без эля, — отвечает он, внезапно потеряв интерес.
Пока он говорит, поток воды врывается через дверь. Она водопадом низвергается вниз по лестнице и заливает плиту.
— Дай мне белье, — сдаюсь я. — Тряпки. Все, что угодно. И деревянную ложку.
Расставив ноги шире, он достает из-под стола корзину с белыми холстами. Из другого ящика он вытаскивает деревянную ложку, а из шкафа небольшую бутыль темного стекла.
— Бренди, — говорит он. — Можешь дать ей это. Выпей сама пару глотков, малютка горничная, может, будет веселее тонуть.
Я хватаю корзину и начинаю подниматься по ступенькам. Очередной толчок бросает меня вперед, я оказываюсь на палубе, мои руки заняты, и я мчусь к двери каюты, чтобы успеть до приходя следующей волны.
В каюте мать склоняется над стонущей Изабель. Я вваливаюсь внутрь и ногой захлопываю дверь, мать поднимает голову.
— Огонь на камбузе зажгут? — спрашивает она.
Я молча киваю. Корабль содрогается, и мы вздрагиваем вместе с ним.
— Садись, — говорит она. — Это займет много времени. У нас впереди долгая и тяжелая ночь.
Всю ночь я думаю только об одном: если мы пересечем это море, если переживем весь этот ужас, в конце пути нас ждет тихая
Там, в своей спальне, она получит надлежащий уход, а я буду рядом с ней. В ее распоряжении будет не меньше полудюжины повитух и врачей, они все подготовят для ребенка: пеленки, колыбель, кормилицу, священника, чтобы благословить ребенка в момент его рождения и очистить комнату.
Пока Изабель дремлет, я сплю в кресле, а моя мать лежит вместе с ней. Иногда Изабель кричит, тогда мама встает и щупает ее твердый живот; Изабель плачет, потому что не может терпеть боль, а мать сжимает ее руки и говорит, что сейчас все пройдет. Тогда она успокаивается и, тихо всхлипывая, снова ложится на подушки. Шторм стихает, но все вокруг нас грохочет, на горизонте вспыхивают молнии, ударяя в море, тучи нависают так низко, что мы не можем разглядеть землю, хотя уже слышим, как волны разбиваются о французские скалы.
Приходит рассвет, но небо едва светлеет, волны накатывают одна за другой, словно море так и этак подкидывает нас в ладонях. Матросы пробираются на нос корабля, где сорвало парус, они обрезают канаты и сбрасывают его за борт. Повар разводит огонь на камбузе, и каждый получает кружку горячего грога; для Изабель и всех нас присылают подогретое вино. Три фрейлины вместе с моей сводной сестрой Маргарет приносят чистое белье для Изабель и убирают испачканные простыни. Изабель спит, пока боль не разбудит ее; но она так устала, что просыпается только от самых болезненных схваток. Она становится совсем безразличной от усталости и страдания. Я кладу руку ей на лоб и чувствую, что она вся горит, хотя лицо ее бледно; только на щеках пылают два красных пятна.
— Что с ней? — спрашиваю я Маргарет.
Она ничего не отвечает, только качает головой.
— Она больна? — шепчу я матери.
— Ребенок застрял, — говорит мама. — Как только мы причалим, сразу позовем повитуху.
Я бессмысленно смотрю на нее, даже не понимая, что она говорит.
— Ребенок застрял? Это плохо?
— Да, — прямо отвечает она. — Это плохо. Я уже видела такое, и это очень больно. Иди спроси у отца, когда мы прибудем в Кале.
Я снова выхожу из каюты. Теперь идет дождь, равномерный и сильный, он льет с темного неба; море пенится под кораблем и тянет нас вперед, хотя встречный ветер сильными порывами бьет в лицо. Отец стоит на палубе, рядом с капитаном и рулевым.
— Миледи Мать спрашивает, когда мы доберемся до Кале? — говорю я.
Он смотрит на меня, и я вижу, что он потрясен моим видом. Мой головной убор лежит в каюте, волосы растрепаны, платье порвано и окровавлено, я насквозь промокла и стою перед ним босая. И на лице у меня написано отчаяние: я всю ночь была рядом с сестрой, и понимаю, что она может умереть. Я не в состоянии что-то сделать для нее, разве только сходить на камбуз за водой и ложкой.
— Через час или два, — отвечает он. — Скоро. Как Изабель?