Дочь дьявола

Коултер Кэтрин

При виде ее ошеломленного лица Камал улыбнулся:

— Ты считала меня ни на что не годным? Арабелла покачала головой и плотнее завернулась в полотенце. Камал поднялся, и девушка, стыдливо зарумянившись, отступила. Он нахмурился.

— Не бойся меня, сага.

— Я никого и ничего не боюсь, — бросила девушка, поджимая губы.

— И никогда не лги мне. Стоит тебе сказать неправду, и твой нос тут же краснеет! — И, не дав ей возможности ответить, добавил: — Я привез тебе одежду и расческу. Садись к огню. Не желаю, чтобы после

всех моих трудов, ты подхватила насморк.

Камал вручил ей мягкий бархатный халат с длинными широкими рукавами.

— Обещаю не подсматривать, — лукаво усмехнулся он.

— Ты специально все это задумал? — спросила Арабелла, потянувшись за халатом.

— Не совсем это, — покачал головой Камал, жестом обводя лагерь. Он отвернулся, и Арабелла, поспешно скинув полотенце, натянула халат. Почему-то ей было не по себе. Отчего она чувствует себя такой уязвимой, стоит ей оказаться рядом с Камалом?

— Я больше ни за что не надену эти нелепые прозрачные шальвары! — вызывающе выпалила она.

Камал терпеливо улыбнулся.

— Как хочешь. Тебе так идет синий бархат. Садись поближе к огню и просуши волосы, — велел он, расстилая на земле шерстяные одеяла.

— А если пойдет дождь? — поддразнила Арабелла.

— Я накрою тебя своим телом, чтобы ты не промокла. Лицо Арабеллы вспыхнуло, и впервые она не нашлась с ответом.

Где лев: неожиданно спросила девушка, принимая протянутый кусок кролика. — Разве не опасно оставлять его труп так близко? Что, если запах привлечет других зверей?

— Я обо всем позаботился, — заверил Камал. — Съешь еще немного мяса.

Он не собирался объяснять, что велел своим людям отвезти льва в другой лагерь.

— Почему ты решила возвратиться, любимая? Арабелла снова залилась краской, сконфуженная и вопросом, и нежными словами.

— У меня не было ни воды, ни еды, ни оружия. Не настолько я глупа, чтобы пытаться выжить глуши.

— Ты совершила уже два блестящих побега, дорогая, но совершенно упустила при этом из виду, что нужно получше к ним готовиться.

— Я уже сказала, что не настолько глупа.

— Прости, что принудил тебя…

Не ожидавшая ничего подобного, Арабелла резко вскинула голову, невольно перебирая в памяти его жестокие, причиняющие мучительную боль выпады, свое безмерное унижение.

— У тебя поистине талант, Арабелла, доводить меня до крайности, — продолжал он после невыносимо долгого молчания. — Ты простишь меня?

— Я… ты сделал мне больно.

— Знаю и стыжусь этого.

— И ранил не только тело, но и… душу.

Камал осторожно вынул из ее пальцев кроличью кость, отбросил в кусты и придвинулся ближе к Арабелле. Она не отодвинулась, и он, глубоко вздохнув, уставился в невысокое пламя. Землю окутала темнота, и лишь звезды переливались в сине-черном небе.

— Однажды в детстве, — сказал он наконец, — я видел, как отец насиловал захваченную в набеге женщину. В тот момент он словно

превратился в похотливого зверя. Остальные мужчины смеялись и подбадривали его, поскольку пленница была испанкой, неверной, и, следовательно, вообще не считалась человеком. Только Хамил покачал головой и оттащил меня прочь. Позже именно он объяснил мне, что мужчина не должен доказывать свою силу, мучая других, тех, кто слабее, даже если это всего лишь женщина. Я совсем забыл об этом случае до сегодняшнего дня. И вел себя как дикарь. Твоя напускная храбрость, дорогая, и проклятое упрямство заставили меня забыться.

— Я не виновата, сэр, в том, что ваш тонкий налет цивилизованности мгновенно слетает, как кожица с апельсина, стоит лишь притронуться.

— Нет, конечно, нет, — засмеялся Камал. — Ив следующий раз, когда ты снова разозлишь меня, я начну осыпать тебя ласками и поцелуями, пока ты не потеряешь голову и не отдашься мне сама, по доброй воле. А, ты опять краснеешь, Арабелла? Какое счастье, что ни один мужчина, кроме меня, не узнает глубин твоей страсти, и будь уверена, я никогда не позволю тебе это забыть!

Будущее. Она вдруг поняла, что хочет связать свое будущее с этим мужчиной, не важно почему. Только так, и никак иначе.

— Как прекрасна эта земля! — прошептала она. — Дикая и непокоренная! Весь день я чувствовала себя такой одинокой и испуганной.

— А сейчас?

Арабелла глубоко вздохнула.

— Сейчас, — улыбнулась она, — мне тепло, уютно, спокойно.

Камал скептически оглядел маленький лагерь.

— Тебе легко угодить, любимая.

Она понимала, что должна немедленно узнать о его намерениях, но не хотела обрывать тонкую нить дружеского тепла, протянувшуюся между ними. Завтра у нее будет для этого достаточно времени.

— Я знаю тебя всего неделю, — начала она.

— А мне кажется, прошло не меньше года, — шутливо охнул Камал, опускаясь на землю рядом с ней. — Понимаешь, жизнь здесь совсем другая. Мне трудно к ней привыкнуть, хотя я до шестнадцати лет жил в этой стране.

— Лелла сказала, что ты учился в Европе. Как отец отпустил тебя?

— Ты забываешь, что моя мать итальянка. Она хотела, чтобы сын получил образование в Италии, и Хамил помог мне убедить отца. Я провел десять лет в Риме и Флоренции. В этом, дорогая, нам повезло.

— Что ты имеешь в виду?

Камал, не отвечая, встал и принес из шатра толстое шерстяное одеяло. Расстелив его перед огнем, он уселся и скрестил ноги.

— Может, перенесешь одеяло и сядешь рядом? Становится холодно, и мы сможем согревать друг друга теплом наших тел.

Арабелла молча повиновалась. Высохшие волосы струились по спине медовым каскадом. Почувствовав его взгляд, она быстро повернулась к нему лицом.

— Ты не ответил мне, Камал.

Камал поднял руку и стал наматывать на пальцы густые душистые пряди.