Дочь дьявола

Коултер Кэтрин

— Она познала лишь несчастья в гареме моего отца. И не похожа на мусульманских женщин. Должно быть, она ненавидела заточение и человека, ставшего ее мужем.

— А граф Клер? Такой злодей, каким она его описала?

— Расскажи, что мать наговорила тебе. Адам ничего об этом не знает.

Хамил внимательно выслушал и спокойно заметил:

— Ненависть выжгла в ней все человеческое. Не знаю, как Джованна попала к моему отцу. Я тогда был совсем маленьким. Но граф Клер… он мужчина, а не трус. И если хотел убить кого-то,

сделал бы это сам, а не замыслил подлую месть. Адам похож на отца, и я не раз убеждался, что он честен и благороден.

— Как и Арабелла.

— Ты взял ее невинность?

— Да, и собираюсь жениться на ней. Она сверкает ярче солнца, горда, как дикая газель, и верна и преданна мне. Хочешь знать, что она натворила за эту неделю?

Когда братья вернулись в лагерь, Хамил еще улыбался при воспоминании о проделках Арабеллы.

— Ее брат, Адам, — сказал он Камалу, — в плену чар своей невесты, этой малышки. Графа ждет двойной сюрприз…

— Вне всякого сомнения, — согласился Камал, гадая, что будет впереди.

— Ну а я, Камал, рад, что увижу Леллу и своего сына.

Глава 28

— Почему вы не вернулись прямо во дворец, когда прибыли в Оран? — спросила Арабелла, пристально всмотревшись в Хамила.

«Женщина без чадры, женщина, которая смотрит прямо в глаза мужчине. Совсем как Риа», — подумал тот и улыбнулся.

— Я должен был точно знать, имеет ли Камал какое-то отношение к заговору против меня, и когда один из моих людей сообщил, что он покинул город вместе с вами, я очень обрадовался, потому что хотел поговорить с ним с глазу на глаз.

— Разумное решение, — одобрила Арабелла, и Хамил, которому бы в голову не пришло спросить у женщины, согласна ли она с ним, лишь удивленно покачал головой.

Арабелла повернулась в седле и улыбнулась Рейне, что-то смущенно говорившей Камалу.

— Камал ранен в самое сердце, — продолжала она. — Я знала, что его мать… не слишком порядочный человек, но как могла это доказать? И, знаете, это странно, но, хотя она одурманила меня каким-то зельем и послала сюда, временами мне казалось, что эта женщина питает ко мне нечто вроде симпатии.

Хамил, не имевший ни малейшего представления о том, как поступить с матерью Камала, кивнул, искренне надеясь, что, услышав о его появлении, она попросту скроется.

— Лелла любит вас, — вдруг заявила Арабелла, вторгаясь в мрачные мысли Хамила. — И она мой друг. Вы счастливчик, Хамил.

— Да, — согласился он.

— У вас есть… другие жены?

— Была одна, но умерла в родах. Теперь Лелла — моя единственная жена.

— Но в вашем гареме много женщин, и вы… вы, не стесняясь Леллы, приказываете приводить их к себе на ночь.

Хамил понял, что вот-вот потеряет терпение.

— Таковы наши обычаи, — пояснил он и, видя неодобрительный взгляд Арабеллы, резко добавил: —

Женщина не способна понять, что у мужчины могут быть желания…

— Вздор! Нелепость!

Женщина, обыкновенная женщина, осмелилась негодующе уставиться на него, Хамила эль-Мокрани, бея оранского.

— Как может человек оправдывать боль, которую причиняет жене, изменяя ей с другими, особенно, если эта жена любит его всем сердцем? Это жестоко и бесчеловечно.

— Лелла, — сухо заметил Хамил, — понимает и принимает свою судьбу. Она не похожа на грубых и бесстыдных европейских женщин.

— Да, но почему бы в таком случае Лелле не завести себе гарем из красивых молодых мужчин? В конце концов, у женщин тоже могут быть свои желания, и один мужчина не в силах их удовлетворить.

Хамил воззрился на англичанку. Слепая ярость нахлынула на него при мысли о Лелле в объятиях другого.

— Не сердитесь на меня, — попросила Арабелла, гладя его по руке. — Камал однажды сказал, что любой мусульманин швырнул бы меня собакам за чересчур острый язык. Но, — серьезно добавила она, — будь я мужчиной и имей такую жену, как Лелла, не захотела бы и смотреть на других.

— Вы, миледи, — предсказал Хамил, — сведете моего брата с ума.

— О нет, — усмехнулась Арабелла, — Камалу ни к чему доказывать мне, что настоящий мужчина только тот, кто изменяет своей жене с десятками любовниц!

— Камал! — завопил Хамил. — Немедленно убери эту женщину, прежде чем я буду вынужден научить ее, как вести себя в присутствии бея!

Арабелла весело рассмеялась:

— Если под приличным поведением вы подразумеваете слепую покорность, то вряд ли вам это удастся, Хамил. Бедняжка Лелла!

И, все еще смеясь, развернула лошадь и поскакала к Камалу. Невыносимая девчонка! Подумать только, гарем для женщин! Но он невольно задумался о том, как, должно быть, страдает Лелла, видя его с другими женщинами.

— Немногие выдерживают словесные битвы с моей сестрой, — сочувственно заметил Адам, подъезжая к Хамилу. — Даже, как видно, великий бей оранский. Вы еще живы?

— Ваш отец оказал Камалу плохую услугу, — вздохнул Хамил. — Женщина должна понять, что…

— А, — перебил Адам, лукаво усмехаясь, — кажется, она задела вас за живое.

— Она имела дерзость предложить женщинам тоже завести гаремы из красивых юношей!

Адам так хохотал, что не смог выговорить ни слова. По щекам его текли слезы, но, как только кавалькада достигла ворот Орана, он мгновенно стал серьезным. Хамил снял куфью, чтобы люди могли узнать его. Адам уступил место Камалу, и братья бок о бок направились по узкой тропинке, ведущей во дворец.

— Надеюсь, — сухо произнес Камал, — что старый Хасан не лишится сознания при виде тебя, брат.

— А я надеюсь, что после месяцев, проведенных на службе у тебя, он захочет выполнять обязанности моего визиря.