Дочь Голубых гор
Шрифт:
По вечерам, сидя вокруг очага, Туторикс и его семья вслух размышляли о том, какова может быть жизнь в странах, где эти предметы роскоши являются вещами повседневного обихода.
– Меня очень интересует Иллирия, – сказала Ригантона. – Этот торговец с гнилыми зубами, что приехал оттуда, кое-как говорит на нашем языке; по его словам, иллирийские женщины носят платья из ткани, которую на Востоке называют шелком; эту удивительную ткань изготавливают из паутины. Вообразите себе полный ларь шелковых одежд. Он дал мне шелковую нить, это самая легкая и мягкая нить, которую мне доводилось видеть. Я хочу расшить ею платье.
– Иллирийцы говорят, что все в их стране носят шелковые одежды, – заметил Окелос.
Туторикс
– На вашем месте я не распускал бы уши, слушая рассказы иллирийцев, – поддел он Окелоса. – Они все дорийского происхождения, и все эти годы, что я имею дело с греками, я приметил, что дорийцы никогда не смотрят тебе прямо в глаза. Я очень сомневаюсь, что в Иллирии и впрямь кто-нибудь носит шелковые одежды… Я не один раз слышал от дорийцев, что когда-то они принадлежали к одному с нами племени, но я никогда не верил этой выдумке. Им нельзя ни верить, ни доверять.
– Люди, называющие себя дорийцами, прославленные воины, и они походят на нас более всех других южан, – не сдавался Окелос. – Это только доказывает, – ответил Туторикс, – что некогда им удалось умилостивить могущественный дух, поэтому они все высокого роста и белокурые в отличие от людей других племен, низкорослых и смуглых, как греки. Я отнюдь не убежден, что они состоят в родстве с нами, я думаю, что они для нас чужаки, и я не делаю им никаких скидок. Что бы они там ни плели, пытаясь извлечь для себя выгоду, я никогда не забываю, что я кельт с Соляной горы, и мой дух всегда знает истину. А чтобы меня не одурачили какие-нибудь хитрецы вроде дорийцев, я всегда держу на языке крупинку соли.
Говоря все это, Туторикс рассеянно растирал грудь слева. Эпона, сидевшая у него в ногах, спиной к коленям, была странно обеспокоена этим. Повернув голову, она посмотрела на него: Непобедимый Вепрь ответил ей долгим взглядом и нежно потрепал по голове, но мысли его были далеко.
Окелос заговорил о землях, лежавших южнее Иллирии, о городах ионийцев: Халкисе, Эретрии, Афинах, где царствуют роскошь и пороки, где все продается и покупается.
– Как могут люди, которые могли бы заселить десять деревень, жить так скученно, в одном месте? – вопрошал он. – Это напоминает мне огромный улей, откуда можно легко выкурить пчел, чтобы завладеть их медом. По-моему, только люди слабые, неспособные себя защитить, могут сбиваться вместе точно овечье стадо. Человек, который строит дом, вплотную примыкающий к дому соседа, должно быть, опасается, что стены его дома – недостаточная защита… Когда здесь был Белленос из племени маркоманни, в разговоре со мной он предложил, чтобы мы построили двухколесные колесницы, которые могли бы везти людей с оружием, и последовали за торговцами, в их города. Они похваляются своими богатствами, почему же они привозят лишь небольшую часть своих богатств к нам, в Голубые горы? Мы могли бы совершить на них набег и вернуться с богатой поживой.
Ригантона одобрительно закивала.
Туторикс провел правой рукой по глазам.
– У нас достаточно своих богатств. Соляная гора сделала нас такими же богатыми, как любой грек или этруск, и мы будем еще богаче, если торговля железными изделиями пойдет столь успешно, как я предполагаю. Зачем пытаться добыть то, в чем мы не нуждаемся? Охотиться, когда у тебя достаточно мяса, только навлечь на себя гнев духов.
– У тебя нет желания вновь надеть свой бронзовый военный шлем? – спросил Окелос.
– В молодости я много раз надевал этот шлем, – ответил Туторикс. – Да, тогда я любил сражаться с мечом и щитом, но я давно уже пресытился войной. Это все равно что объесться свининой. Если ты выживешь, то больше не возьмешь ее в рот.
Окелос нагнулся вперед, упершись локтями в колени; на его веснушчатом
– Ты выиграл все свои битвы, Туторикс; ни одно племя отныне не смеет бросить тебе вызов. Как же мне проявить свою воинскую доблесть, если мне не с кем сражаться? Участвовать в игрищах? Но это не то же самое… к тому же я провел всю свою жизнь среди этих гор. Я хочу посмотреть, что лежит за ними. Я хочу побывать в землях, где долго длится солнечное время года, где тени гор не ложатся на мою тропу добрую половину дня. Я хочу видеть, как Морской Народ плавает по Тирейскому морю в своих раскрашенных кораблях с парусами, похожими на орлиные крылья… – Его лицо ярко пылало – и не только потому, что на нем отражался свет очага.
Слова Окелоса звучали для Эпоны, как зов сирены, манящей куда-то в далекие края. Раскрашенные корабли с парусами, похожими на орлиные крылья!
– Но ведь ты уже побывал за горами, – напомнил ему Туторикс. – Как выкуп за жену ты отвез Мобиориксу из племени винделичи полную повозку даров.
– Ну что это за поездка!
– Но, когда ты вернулся домой, ты прожужжал всем уши рассказами о ней.
Окелос пожал плечами.
– Винделичи – родственное нам племя. Они почти не отличаются от нас и поэтому не представляют никакого интереса. Они были очень обходительны со мной, потому что я твой сын. Но ни одна из женщин их племени не хотела ехать со мной в Голубые горы. Хотя они и знали, что я принадлежу к твоему дому. У меня не было другого выбора, кроме как жениться на Бридде, дочери сестры вождя, и мне даже не пришлось обнажить свой меч. Это совсем непохоже на достойное испытание для героя… Неужели ты не понимаешь, Туторикс? Я хочу помериться силами со знаменитыми воинами, как ты в свое время. Я хочу сам раздобыть богатства, чтобы моя семья чтила меня, как твоя семья чтит тебя.
– Если ты хочешь, чтобы семья чтила тебя, почему бы тебе не работать побольше в Соляной горе? – с нотками раздражения в голосе спросил Туторикс. – Я-то отработал свое в этих темных тоннелях. Это почетная и полезная для любого мужчины работа. Надо обладать задатками истинного воина, чтобы бороться с холодом, темнотой и своими страхами, добывая соль. Но ты у нас считаешь недостойным для себя работать в шахте, боишься замарать руки, Окелос. Ты предпочитаешь держать в руках меч, а не кирку. Ты не можешь предложить своей жене и детям ничего, кроме хвастливых речей. Ты просто-напросто болтун.
Отзвук его саркастических слов, точно горький дым, все еще витал в воздухе, когда Туторикс отошел от очага и растянулся на своем ложе, спиной к сыну.
Окелос придвинулся к жене.
– Туторикс совсем состарился, – тихо сказал он. – Пора бы уже совету старейшин подумать о выборах нового вождя.
– И кто бы мог занять его место, уже не ты ли, Окелос? – спросила невольно подслушавшая его слова Эпона. – Тебя и сравнивать нельзя с Туториксом.
– Я его родная кровь, – напомнил Окелос. – Выбирать будут среди его сыновей и братьев, людей благородной крови, потомственных воинов, почему же выбор не может пасть на меня? – Он повысил голос, чтобы Туторикс наверняка услышал его, но отец ничем не показал, что слышал.
Ригантона посмотрела на сына, взвешивая сказанное им.
А ведь неплохо, подумала она, быть матерью нового вождя племени. Если не выберут Окелоса, то титул перейдет к мужниному брату Таранису, у которого свой круг любимчиков, при нем Ригантоне будет житься уже не так хорошо. Сирона позаботится об этом.
– Это дело не из тех, которые можно решить здесь, – сказала она сыну. – Туторикс по-прежнему наш вождь, и мы все, не забывай этого, должны хранить ему верность. – И, слегка понизив голос, она примирительно добавила: – Когда настанет твой день, мы также должны будем хранить верность тебе.